— Я не молю о снисхождении за этот случай. Вся вина лежит на мне. Но подумайте, Господин, если даже логосы не смогли убить Крисарха, кто другой из ваших подчиненных справился бы лучше? — Он махнул рукой в сторону начавшего уже бледнеть фейерверка в ночном небе. — Даже ночное небо здесь, в сердце вашего нового королевства, подтверждает правоту моих слов.
Барродах быстро справился со своим лицом, подавив жгучую ярость от блестящего экспромта Таллиса. Что особенно бесило его — так это то, что вся его убедительность проистекала из тех черт характера рифтерского капитана, которые он находил особенно раздражающими: любовь к жестам и вычурной речи.
«Клянусь трижды проклятым Уром, он прирожденный актер, и это может спасти его шкуру».
Ему ничего не оставалось, как ждать решения Аватара. Дав Таллису шанс оправдаться, Эсабиан исполнил нар-пелкин туриш, обряд «обнаженной воли», краеугольный камень должарианских понятий благородства. Любая попытка Барродаха повлиять на решение его господина означала бы нарушение обряда и могла бы обернуться смертельной угрозой для него самого.
— Неплохо сказано, кивернат Й'Мармор, — произнес Эсабиан наконец. Барродах выругался про себя: должарианский синоним слова «капитан» означал, что Эсабиан принял аргументы Таллиса.
— Логосы, — задумчиво продолжал Аватар. — Я слышал об этих устройствах. Панархисты смертельно боятся их и запретили их использование. У тебя верный взгляд на то, что может оказаться полезным Должару.
Настроение Барродаха упало еще больше, когда он увидел крушение своего тщательно разработанного плана. Стоявший рядом с ним рифтер мог бы стать гораздо полезнее. Тут он встрепенулся: Аватар обращался к нему.
— Ты знал об этом, Барродах?
— Я узнал об этом только сегодня, Господин.
— Ясно. — Эсабиан вновь повернулся к Таллису. — Мне говорили, что почти все в Тысяче Солнц боятся таких вещей, как эти логосы. Как относилась к этому твоя команда?
— Они не знали, Господин, — немного поколебавшись ответил Таллис, и Барродах увидел возможный выход из этой катастрофической ситуации. — Они общались со мной на нейронном уровне, и мне имплактировали оптические фильтры, так что визуальную информацию воспринимал только я.
Некоторое время Эсабиан молчал.
— Ты можешь сохранить жизнь, но корабль я тебе не оставлю. Возможно, когда-нибудь я найду тебе другой. Й'Мармор не должен быть убит, — обратился он к Барродаху. — Дай ему самую низшую должность на его судне — временно. В качестве наказания. — Он махнул рукой в сторону Андерика. — Насколько я понимаю, это твой кандидат на замещение его должности?
— Он единственный из всей команды догадался о наличии логосов. Если ему имплантировать такой же оптический фильтр, он сможет командовать кораблем так, что экипаж ни о чем не догадается.
Аватар кивнул.
— Возьмите один из глаз Й'Мармора и пересадите ему.
Андерик содрогнулся. Вся радость от нового назначения и позора Таллиса разом сменились ужасом от того, что ему предлагалось. «Я не могу!» — взывал его рассудок. Тут он заметил вопросительный взгляд Аватара, нетерпеливую позу стоявшего рядом с ним бори и вспомнил судьбу секретаря Барродаха.
«У меня нет выбора».
Все, что он знал о должарианцах, делало ситуацию предельно ясной: отказ от предложения Аватара будет означать смертельное оскорбление. Быстрая смерть, как у секретаря-бори, была бы самым легким, но маловероятным исходом; гораздо вернее все завершится мучительной, долгой агонией.
«Но я не могу отказаться». Одновременно с этой мыслью пришла еще одна, трезвая; ему не хватает знаний, чтобы командовать эсминцем на такой войне, какая разворачивалась сейчас в Тысяче Солнц. Однако под угрозой неизбежной мучительной смерти он оттолкнул от себя эту мысль и низко поклонился, принимая оказанную ему жестокую милость.
Кланяясь, он ощутил в кармане тяжесть мастурбатора и покосился на Таллиса — тот поспешно отвел глаза, — припомнив кое-какие маленькие «драмы», которые так любил разыгрывать Й'Мармор.
«Ну что ж, Таллис, Лури теперь моя, — подумал он с внезапно разгоревшимся желанием. — И я могу сделать так, чтобы ты никогда не наставил мне рога так, как это делал тебе я».
Когда Барродах вел его прочь от Властелина-Мстителя, он больше не думал о логосах. Андерик обдумывал куда более приятную задачу: как бы получше отомстить Таллису. Ничего, что-нибудь придумается; он вообще был горазд на такие штуки.
Хлопая в ладоши, Марим вскочила со своего места.
— Уау! — вопила она, делая экранам жесты, смысла которых Осри не понимал, но подозревал, что они очень и очень неприличны. — Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!
Настроение, царившее на мостике, вполне отвечало избавлению от казавшейся неизбежной смерти. Пронзительное улюлюканье из динамиков, от которого у него побежали мурашки по спине, донесло до них ликование обычно лаконичного Жаима в машинном отделении. Локри ухмылялся, разминая пальцами загривок, потом небрежным движением вырубил свой пульт.
— Отлично. Теперь можно и пересчитать добычу.
Марим, словно спохватившись, повернулась к Вийе:
— Как трофеи?
— Повреждения? — холодно спросила Вийя так, словно та и не говорила.
Маленькие руки Марим птицами запорхали над клавишами.
— Генераторы Черенкова — сто процентов работоспособности, скачковые работают стабильно до одной десятой процента, псевдоскорость — ноль семьдесят пять. Не так и плохо.
— Бывало и хуже, — кивнула Вийя. — Пошли домой.
— Вийя! — заканючила Марим. — Что с трофеями? Должна же я составлять список закупок!
Губы Вийи скривились в подобии улыбки.
— Придется тебе спросить Аркада. Я плохо разбираюсь в ценности таких вещей.
Брендон улыбался, и скулы его чуть порозовели.
— Династия копила это почти тысячу лет, и я думаю, Локри с Ивардом забрали почти все. Некоторым из этих предметов буквально нет цены.
— Уй-я! — Марим закинула ногу на пульт и пошевелила длинными пальцами. — Теперь я смогу, наконец, нанять какую-нибудь леди из панархисток для ухода за ногтями.
— Ты разоришься, покупая ей затычки для носа, — усмехнулся Локри. — Ладно, пойду проведаю мальчишку.
Улыбка исчезла с лица Марим.
— Я с тобой.
Они вышли, и Осри официально обратился к Вийе:
— Прошу разрешения покинуть мостик.
Вийя махнула рукой, но прежде, чем он успел выбраться из-за своего пульта, из интеркома послышался голос Монтроза.
— Брендон, старик отказывается спать, пока не поговорит с тобой.
Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.
Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.
Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.
Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:
— Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...
Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.
Брендон вошел в палату на цыпочках.
Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.
Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.
— Себастьян... — пробормотал Брендон. — Как вы себя чувствуете?
Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.