Он стоял на носу корабля - высокий, отчужденный и бесстрастный драгейрианин. Команда корабля помогла нам подняться на борт, не задавая лишних вопросов, однако матросы посматривали на Маролана с опаской. Подозреваю, что дело в Черном Жезле, висевшем у него на боку. Никому не хочется оказаться рядом с оружием Морганти, а Черный Жезл как раз из тех клинков, о которых оставшиеся в живых вспоминают с содроганием.
Они с Алирой были кузенами из Дома Дракона и предпочитали хорошую схватку хорошей трапезе - что, с моей точки зрения, равносильно безумию. По меркам драгейриан они считались молодыми - им не исполнилось и пяти сотен лет. Пройдет вся моя жизнь, а они будут оставаться молодыми, однако предаваться подобным размышлениям бессмысленно. Маролан носил черные и серебряные цвета Дома Дракона, предпочитая черное, а Алира - серебряное. Она небольшого роста, стремительная; он - высокий и не менее быстрый. Мы познакомились на Дорогах Мертвых. Ну, на самом деле не совсем, но не будем сейчас об этом. Мы стали друзьями, несмотря на различия в происхождении, Домах, классе и отношении к пище, но и это не имеет значения. Он стоял и ждал, когда два самых обычных орка доставили нас в лодке на корабль.
Маролан с интересом посмотрел на Айбина, но не стал задавать вопросов. Он отдал короткий приказ, корабль вздрогнул, развернулся и поплыл. Мы спокойно покидали остров, словно наш побег - самое обычное дело. С чем я не мог согласиться; сердце стучало у меня в груди, и я никак не мог успокоиться.
Остров Гринери уменьшался на багряном горизонте, и я постепенно начал приходить в себя. С некоторым разочарованием отметил, что не знаю никого из матросов; я бы с удовольствием поболтал с Йинтой или еще с кем-нибудь с "Гордости Чорбы". С другой стороны, несмотря на отсутствие амулета, морская болезнь у меня так и не началась.
В лицо полетели соленые брызги, когда корабль поднял все паруса и ускорил свой бег. Маролан стоял рядом со мной и Алирой. Айбин устроился на самом носу и что-то делал со своим барабаном. Коти и вовсе скрылась из виду.
- Я у тебя в долгу, Маролан, - сказал я.
- Я обеспокоен, - ответил он.
- Тем, что я тебе что-то должен?
- Деймар сказал, что не смог удержать с тобой связь.
- Да.
- Я почувствовал на острове некое присутствие.
- Есть причина, по которой наша связь с Орбом была разорвана, - вмешалась Алира. - И дело тут не в расстоянии.
- Мне это не нравится, - заметил Маролан.
- Да? - уточнил я.
- Его это наводит на размышления, - пояснила Алира.
- Понятно.
Маролан не спускал глаз с острова. Его длинные пальцы поглаживали большой рубин на серебристой рубашке. Я посмотрел назад. Остров почти полностью скрылся из глаз. Лойош сидел на моем плече.
- Где Ротса? - спросил я.
- Осталась дома.
- Она не любит океан?
- Пожалуй, нет. Однако она за тебя беспокоится.
- Приятно слышать. Наверное, твой полет был нелегким.
Он ответил не сразу. Перед моим мысленным взором возникли видения, живо напомнившие мой недавний сон. Мои воображаемые крылья до сих пор болели.
- Я беспокоился за тебя, босс.
- Ты знаешь, я тоже.
Я оставил Маролана и Алиру и отправился на поиски Коти. Она стояла на палубе и задумчиво смотрела на океан. Во все стороны летели соленые брызги тяжелые капли, а не мелкая водяная пыль. За спиной у дня пряталась ночь, готовая нанести предательский удар.
- Похоже, ты не слишком доверяешь своему новому другу, - заметила Коти.
- Верно.
- Тогда зачем ты взял его с собой?
- Если они не ведут какой-то хитрой игры, то я у него в долгу.
- Понятно. Ты всегда платишь свой долги, не так ли, Влад?
- Я слышу в твоем голосе иронию?
Она не ответила.
- Ты спасла меня, - сказал я через некоторое время.
- Ты сомневался, что мы придем к тебе на помощь?
- Я не знал, сможете ли вы. Мне и в голову не приходило, что Лойош сумеет пересечь океан.
- Тебе пришлось нелегко.
- Ну, не так тяжело... - Я замолчал и принялся изучать собственные ногти, а потом добавил: - Я не так уж страдал.
Она кивнула, по-прежнему глядя на океан.
- Я рад, что революция смогла на несколько дней тебя отпустить, - сказал я.
- Перестань ехидничать.
Я прикусил губу:
- Я не хотел тебя обидеть.
Коти снова кивнула. Слева по борту в роде что-то плеснуло. Наверное, орка, но я его не разглядел. Коти заговорила так тихо, что я едва слышал слова, которые подхватывал и уносил ветер:
Я наблюдаю, как часы проходят мимо,
В одеждах черных, для меня,
Без сил сидящего, увы, недостижимо
Зажечь светильник угасающего дня.
Горька история - так кажется мне ныне,
Для тех, кто думал, что усвоен мой урок,
Чтоб раны вскрыть - причин не вижу я доныне,
Несправедливым был назначенный оброк.
Наступит завтра - мы опять начнем все снова,
Откроем вены слов, чтоб вновь произнести:
Лишь через боль, что в серо-сумрачных покровах,
Проходят наши к озарению пути.2
Она замолчала, лишь волны продолжали биться о борт корабля.
- Похоже на Восток, - заметил я.
- Это мои стихи.
Я посмотрел на Коти. Она застыла в неподвижности.
- Я не знал, что ты пишешь стихи.
- Есть многое, что... нет. Извини. Слова пришли ко мне несколько дней назад, когда я начала из-за тебя тревожиться. Точнее, когда мне пришло в голову, что тебе следовало бы уже вернуться. Не могу сказать точно.
- Грустная история, - согласился я. - И что она означает?
Коти пожала плечами:
- Откуда мне знать?
- Но ведь ты ее написала.
- Да. Ну, если в ней спрятан какой-то глубокий смысл, я не знаю, в чем он заключен...
- Если тебе что-нибудь придет в голову, обязательно расскажи мне.
Уголок ее рта слегка дернулся.
Я еще некоторое время смотрел, как океан занимается своим океанским делом. Вверх и вниз, вверх и вниз, оставаясь при этом на своем месте. Вот так-то.
- Я пытаюсь, - сказала Коти, - сочинить что-нибудь философски глубокое о волнах, но удача меня оставила.
- Что-нибудь придумаешь.
Она покачала головой:
- Нет, но мне бы следовало. О том, как они где-то начинаются, подходят все ближе, толкают тебя вперед и продолжают свое движение, а мы не знаем, отчего они зародились, откуда пришли, ну и в таком же роде.