Мартин приступил к работе, а стоявший в стороне Эдвард начал пристально наблюдать за ним. Движения врача были настолько молниеносными, что углядеть в них, что-либо было почти, что невозможно. При этом работой со скальпелем дело не ограничивалось все, что он делал, было профессиональной и тонкой работой мастера знающего своё дело (вот только возраст был единственным противоречием, ставящим всю его проделываемую работу под сомнение).
Он быстро вскрыл прожарившуюся оболочку глаза, затем пробормотав себе что-то под нос начал осматривать другие части тела мертвеца (это была проверка на возможное вмешательство других поражающих факторов кроме огня). Осторожно потрогал вспухшие вены на руке и взял на анализ кровь, необходимая для идентификации личности умершего.
Дальнейшее для Эдварда было безызвестным, так как ему пришлось отвлечься от занятого делом врача на странный неизвестно откуда взявшийся запах гари. Он испугался и запаниковал, боясь повторения происшедшего но, взглянув в сторону напарника, успокоился, поняв, в чём дело. Запах шёл от зажженной сигары детектива отошедшего к дверному проёму.
Эдвард подошёл к детективу. На улице было так же темно, как и раньше за исключением слабого серого света идущего от луны (стоявшие на улице фонарные столбы были либо выключены, либо сломаны). Эдвард увидел небольшие круги под глазами и пульсирующие вены, вскочившие на лице старика. Тот всем своим усталым видом показывал, что ему требуется отдых или хотя бы передышка от навалившегося на него груза усталости.
— Будешь? — Мэттисон Холмс протянул напарнику сигару.
— Нет, спасибо. Я не курю.
— Это ты зря, табак, и табачный дым очень хорошо чистят разум от ненужных мыслей, страхов и тому подобных вещей, — он выбросил в проём догорающую сигару.
— Я хотел у вас узнать, — несколько нерешительно начал Эдвард. — Подхожу ли я вам как напарник. Не то чтобы меня это так уж сильно интересовало, ну просто мне кажется для меня как для начинающего полицейского мнения знающего человека, наверное, не повредит.
— Ты хороший парень Эдвард и такой же хороший полицейский, такие как ты, редкие гости в правоохранительных органах. Но ты должен понимать, что я не могу оценивать тебя, — детектив, сделав небольшую паузу решив поразмыслить над более походящими словами, которые бы сгодились для разъяснения. — По всем достоинствам и недостаткам всего лишь за один рабочий день. Хотя у меня за всю долгую службу в полиции было всего на всего два напарника для сравнения, не считая тебя конечно. Один, из которых слёг на третий день из-за сердечного приступа от переедания жареной курицы.
— Какой кошмар. — сказал Эдвард, будучи по-настоящему ошеломлённый сказанными детективом словами.
— Конечно, это был кошмар, но хуже всего то, что я с этим ничего не мог поделать. Я решил поспать в полицейской машине, пока он заменил меня в кресле водителя. То была очень занятная и изматывающая ночка, в которой мы оба несколько устали и уже валились на пол от бесчувствия. И он, видимо проголодавшись за день, заехал в закусочную на перекус и отдых, которые он, в общем и целом заслужил. Проснулся я, от звука сирены скорой помощи вызванной работниками этой проклятой закусочной. В тот день мне пришлось лицезреть, труп человека некогда бывшего мне напарником.
— Вы вините себя в его смерти?
— Нет, не виню, — с полной уверенностью в голосе ответил Мэттисон Холмс, докуривая вторую сигару. — Хоть мне его и жаль, но это всецело вина его образа жизни. Он был достаточно крупным парнем, любящим поесть всякую дрянь вроде гамбургеров и жареной курицы. И он бы не умер от сердечного приступа, если бы не ел так много фастфуда. Со вторым напарником мне повезло ничуть не меньше. Он оказался той ещё крысой, но это несколько запутанная и долгая история так, что я не стану её тебе рассказывать.
— Из-за всего этого вы и решили уйти с должности детектива?
— То о чём я тебе говорил, произошло очень давно и не имеет отношения к моему уходу с должности детектива, — Мэттисон Холмс посмотрел на Эдварда уже без прежнего добродушия, читавшегося прежде у него в глазах и уже полностью приобретя грозно настроенный вид, произнёс. — Темы моего прошлого ты больше не касайся, ладно? Я это ни с кем не буду обсуждать, никогда.
Эдвард сильно удивился неожиданно сменившемуся настроению своего напарника. Кажется, словно не человек всё это время говорил с Эдвардом, а какая-то машина запрограммированная менять настроение только по одному лишь упоминаю своего мрачного прошлого.
— Ладно, я больше не буду говорить об этом. Извините, если обидел вас. — Эдвард, стараясь больше не злить своего сослуживца, отошёл в сторону, оставив детектива стоять одному в дверном проёме и думать о чём-то явно не связанным с расследованием, происходящим сейчас в подвале.