Тем временем Купера беспокоила судьба «Землемера». Он знал, что к концу ноября 1845 года было распродано около 2500 экземпляров романа. Однако пресса молчала. «О «Землемере» ничего не слышно. Газеты, как обычно, словно воды в рот набрали. Но я знаю, что расходится он весьма хорошо. Газеты не могут стереть меня в порошок, хотя они наносят мне серьезный ущерб. Вот уж сборище бесчестных злодеев».
Пока Купер завершал трилогию, события развивались своим чередом. Участники насильственных выступлений антирентистов были жестоко наказаны. Однако представители обеих политических партий в штатном законодательном собрании ратовали за принятие законов, ограничивающих права крупных землевладельцев. В 1846 году они были лишены права самостоятельно решать вопрос о продаже имущества должника с молотка. Теперь такая продажа могла состояться только по решению судьи. Затем доходы от долгосрочных контрактов на аренду земли были обложены подоходным налогом.
На рассмотрение штатного законодательного собрания было внесено предложение о том, чтобы в случае смерти землевладельца арендаторы могли выкупить свои участки по заранее установленной цене. Это предложение встревожило Купера. Он полагал, что оно толкает арендаторов на убийство своего хозяина с тем, чтобы выкупить участки по заранее условленной низкой цене. Однако это предложение не было принято. Штатное законодательное собрание решило ограничить срок новых контрактов на аренду земли 12 годами. Хотя закон этот принимался в интересах арендаторов, на практике он действовал против них, так как оставалось в силе положение, по которому все улучшения, произведенные поселенцем на арендуемой земле, в случае окончания срока контракта бесплатно становились собственностью владельца земли.
Такова была сложная обстановка вокруг проблемы земельной ренты в штате Нью-Йорк, когда в 1846 году вышел в свет завершающий роман трилогии Купера, названный им «Краснокожие, или Индейцы и инджины». Действие нового романа происходило в середине 40-х годов прошлого века, то есть как раз в те годы, когда он был написан и опубликован. Повествование на этот раз велось от имени Хеджеса Роджера Литтлпейджа, или просто Хью, внука Мордаунта Литтлпейджа, история которого рассказана в «Землемере». Рано потеряв отца, Хью стал наследником огромного поместья «Воронье гнездо». Вместе со своим дядей Ро он пять лет путешествовал по странам Востока. Дядя Ро вообще не менее 20 лет провел за пределами родной Америки. И вот теперь, после длительного парусного путешествия, дядя намеревался снова вернуться в Америку. Подстегивали и тревожные сведения о волнениях арендаторов на землях Ван Ренсселера и Ливингстонов и о том, что среди арендаторов «Вороньего гнезда» также появились сторонники антирентистов.
Чтобы беспрепятственно и подробно изучить создавшееся в их владениях положение, дядя и племянник решают отправиться в путешествие инкогнито. Из Гавра в Нью-Йорк они плывут на пароходе под именами Дэвидсона – старшего и младшего из штата Мэриленд. А в Нью-Йорке при помощи их друга и поверенного Джека Деннинга они гримируются, надевают парики и прибывают в свои родные места под видом немцев – торговца дешевыми часами и безделушками и музыканта.
Какое-то время дяде и племяннику удается дурачить и родных и арендаторов. Первым их узнает старый индеец Сускезус. Ему уже далеко за сто лет, но он сохраняет ясность мысли и бодрость духа и вместе со своим старым приятелем негром Джепом живет в хижине неподалеку ог хозяйского дома. Поначалу истинное лицо приезжих знают лишь ближайшие родственники, но, столкнувшись как-то с антирентистами, дядя и племянник вынуждены раскрыть свое инкогнито.
Это лишь подливает масла в огонь. Напуганные тем, что, узнав некоторые тайны антирентистов, Литтлпейджи предпримут какие-то меры, два самых ярых противника ренты – Сенека Ньюкем, внук мельника Джейсона, и батрак Джошуа Байем пытаются ночью поджечь хозяйский дом. Заранее предупрежденный о готовящемся поджоге, Хью с помощью неожиданных помощников-индейцев, прибывших к вождю своего племени Сускезусу, предотвращает пожар и захватывает поджигателей. Попытка толпы арендаторов освободить узников ни к чему не приводит, так как в имение прибыл поверенный хозяев вместе с шерифом и полицией. Однако в суматохе поджигателям удается бежать. Заканчивается роман женитьбой Хью на дочери местного священника Мэри Уаррен и их отъездом в столицу страны Вашингтон, где Хью намерен прояснить ситуацию с перешедшими ему по наследству контрактами. Если же он не найдет своей правды в Вашингтоне, то он намеревается отправиться во Флоренцию «беглецом от республиканской тирании».
Трилогия Купера написана по следам вспыхнувших событий. Поэтому в ней весьма сильны реалистические элементы. Писатель стремился достоверно передать смысл происходящих событий так, как он их понимал. В антирентистском движении он видел угрозу стабильности страны, так как считал, что основой общественного порядка может быть только система крупного землевладения, при которой арендатор оставался верным слугой лендлорда. В силу таких взглядов Купер всячески стремится приукрасить образы владельцев земли. Но здесь его реализм восстает против своего творца, и читатель видит, как мельчает род Литтлпейджей, как их стремления приходят в противоречие с желаниями большинства граждан. Будучи пристрастным наблюдателем антирентистских выступлений, Купер тем не менее, как подлинный бытописатель, не мог не отразить размах этого движения, не мог не показать непримиримость противоречий, зреющих в американском обществе. Он реалистично описывает жизнь аграрной Америки, привольное житье-бытье землевладельцев, тяжкий труд арендаторов, вскрывает истоки борьбы за право владения землей. Семейная хроника рода Литтлпейджей, помимо воли ее автора, перерастает в общественно-социальный документ о судьбах землепользования, о тех условиях, которые приготовили переход права на владение землей от старых землевладельцев-аристократов к спекулянтам землей и затем к повой нарождающейся буржуазии. В трилогии Купер – социальный бытописатель, Купер-художник вступает в спор с Купером – выразителем интересов крупной земельной аристократии и побеждает последнего. Нарисованная в трилогии широкая панорама американской жизни дает ясное представление о тех социальных, экономических и политических факторах, которые, возникнув в одном районе на базе специфических местных условий, приобретали общегосударственное звучание.
Известный исследователь основных течений американской общественной мысли В.Л. Паррингтон так оценил значение трилогии Купера для его творчества и для истории американской литературы: «Во время бурных 40-х годов, когда аграрные беспорядки в штате Нью-Йорк поставили под угрозу старое помещичье землевладение, враждебность Купера духу уравнительства достигла своего апогея. Именно в это время, выступая в защиту старых порядков, он пишет свою «трилогию в защиту земельной ренты», которую следует всегда рассматривать в неразрывной связи с циклом романов о Кожаном Чулке. Эти два цикла, взятые вместе, но без морских романов Купера, дают наиболее полное представление о писателе; взятые в отдельности, они создают лишь неполную и одностороннюю картину его творчества. В первый цикл входят социальные романы, во второй – эпические произведения романтического плана. В первых раскрываются перемены, которые прошедшие годы принесли определенному району страны. В романах же о Кожаном Чулке писатель отступает на Запад, куда все дальше и дальше перемещалась «граница». Романы в защиту земельной ренты показывают оборотную сторону романтической картины, нарисованной в романах о Кожаном Чулке».