Войдя в подъезд, он вдруг почувствовал крепкий запах табака, который всегда возникает там, где появляются заядлые курильщики. Они, во-первых, курят дешевые сигареты, а во-вторых, курят постоянно, часто, прикуривая новую от той, что вот-вот догорит до фильтра или губ.
Борис позвонил в дверь квартиры Алины, но ему не открыли. Тогда он толкнул дверь и обнаружил, что она не заперта. В квартире никого не было и стоял тот же запах, нет, не табака, а заядлых курильщиков.
Порядок в квартире тоже не был нарушен, если не считать перевернутого журнального столика. Борис поставил столик на место и сел на него вместо стула.
В это время у него зазвонил мобильный телефон. Борис, как сомнамбула, извлек его из кармашка и приложил к уху.
— Але, Боря, — раздался голос директора. — Я уже на подъезде. Ты по адресу Алины?
— Да, — ответил Борис устало, — и откуда ты знаешь адрес Алины?
Но ответа не получил, потому что директор отключил телефон.
Борис пересел в кресло и обхватил голову руками. В такой позе и застал его директор.
— Боря, что случилось? — спросил он.
Борис не ответил. Тогда директор провел ладонью перед глазами Бориса. Но он и на это не отреагировал.
У Бориса опять зазвенел телефон, но он словно впал в ступор и не слышал его.
— Боря, телефон, — сказал директор.
Но Борис и на это ничего не ответил. Тогда директор забрал у Бориса телефон, включил связь его и произнес:
— Але?
— Ты кто, — спросил его мужской голос, — Бубен?
— Нет.
— Тогда отдай трубу Бубну.
— А кто такой Бубен?
— Тот, у которого ты взял трубу.
— Он не может говорить, у него большое горе.
— Оно будет еще больше, если не возьмет трубу, — ответил голос.
— Боря, — произнес директор, — прошу тебя, возьми трубку, они мне угрожают.
Но Борис не отозвался и на это. Тогда директор вложил телефон в его руку и стал приговаривать:
— Боря, говори, Боря, говори.
— Слушай, Бубен, — раздался голос звонящего, — твоя бикса у нас. Ты отдаешь нам фонд, а мы тебе ее. Тридцать минут на размышление. Время пошло.
Неизвестный отбился. Послышались частые гудки.
— Боря, — спросил директор, — они похитили Алину? Боря, не молчи, ответь мне, что произошло?
Он начал тормошить Бориса. Затем сообразил, что Бориса можно привести в себя, плеснув в лицо воды. Но только он направился на кухню, как по дороге лицом к лицу столкнулся с опером Мишей.
Тот показал ему служебное удостоверение и потребовал:
— Ваши документы?
Директор показал оперу паспорт и кивнул на Бориса:
— У него похищена жена.
— Я так и думал, — сказал на это опер и сел на валик кресла рядом с Борисом.
Директор тем временем принес полстакана воды и плеснул в лицо Борису. Но и это не помогло. Тогда директор несколько раз ударил Бориса ладонью по щекам. Но Борис так и не вышел из ступора.
— Может, нашатырь попробовать? — спросил директор у опера, который по-прежнему сидел на валике и наблюдал за манипуляциями директора.
— Не надо нашатырь, — сказал опер, — сделаем все иначе. Отойди к окну.
Директор сверхпослушно и сверхбыстро, будто только и ждал этой команды, отбежал к окну. А опер наклонился над Борисом и произнес:
— Ты вовсе не Борис, а Николай. Впрочем, все знают тебя как Бубна. Это твой оперативный псевдоним. Ты взял его в соответствии с кличкой, которую имел, когда учился в школе милиции и играл в тамошнем оркестре на ударных инструментах. Сейчас я закрою тебе глаза и произнесу на ухо слово, которое знали только двое, ты и тот, кто разрабатывал операцию по внедрению тебя в банду Матура. Таким образом, ты не Борис, а агент Бубен, которого три с половиной года назад внедрили в группировку Матура. Пора выходить из тени и заканчивать операцию.
Проговорив все это, опер поднял руки Бориса к его глазам и закрыл ими лицо. Затем наклонился и шепнул на ухо какое-то слово.
Проделав это, он отошел в сторону и стал рядом с директором, внимательно наблюдая за Борисом. Тот медленно отнял руки от своего лица.
— Господи! — произнес директор.
Перед директором и опером в кресле сидел незнакомый мужчина. У него был жесткий взгляд волкодава, от которого и первый, и второй невольно съежились.
— Ты, — сказал Бубен, обращаясь к оперу, — доложи оперативную обстановку.
— Они дали тридцать минут на размышление.
— Чего они хотят? — перебил его Бубен, не дослушав.
— Они хотят обменять Алину на фонд.
— Ход верный. Что думаете делать?