- Давно уже.
- Получается, что он уже давно зависит от вот этих вот манипуляций, которые происходят вокруг него?
- И вокруг него, и в нем самом. Самое главное - и в нем самом. Потому что мы рождаем новую публику. Публику дебилов. А публика дебильная рождает дебилизм в нас самих. Поэтому безвыходность полная. Посмотрите на Западе телевидение. Там...
- Мы переняли уже все, что можно, по-моему, оттуда. И не только.
- Да, естественно.
- А посмотрите, какие игры сейчас на телевидении? Во многом они являются по большому счету копиями ваших "Что? Где? Когда?".
- Естественно. Там даже интонации ведущего те же самые в определенных местах. Но дело не в этом. Дело в том, что это и нужно. Мы говорили с вами о воровстве. Это и нужно для той дебильной публики, которая смотрит на Западе телевизор, вот эти мыльные оперы... да любое, там... игры... политические всякие там обозрения, репортажи – это все дебилизм. Потому что в этом нет и не может быть искусства, то есть приближения к жизни. Потому что ты все время находишься под каким-то полем воздействия. То есть ты все время балансируешь, высчитываешь, ты работаешь разумом, ты апеллируешь к разуму, или к подобию разума. Чувства тоже. Быть может, это старческое брюзжание. Я даже знаю заранее, как бы я обозначил этот кусок, если он пойдет: старческое брюзжание.
- Может быть, мы просто переоцениваем публику? Может быть, ей действительно только вот это надо? Может быть, мы всегда ее переоценивали?
- Нет. Вы знаете, я прочел миллионы писем телезрителей. И вы знаете, вот эта несчастная страна, в которой мы с вами живем, это единственное место, где еще сохранились смешные люди, которые гибнут как мухи, оттого, что их не отапливают, и в тоже время еще письма пишут про Пушкина, или про что-то, что их совершенно не касается. Западные, они - ага, мне надо подумать над этим - копейку. Копеечку. Да? А если... Нет, я думать не хочу. Вы дайте мне что-нибудь такое, чтобы меня удовлетворило, чтобы меня пощекотало, и чтобы мне было хорошо. Я плачу за этот ящик, и чтобы мне было хорошо. Он ничего не хочет знать лишнего. Я не хочу сказать, что там все такие. Но те, кто высоколобые, как говорится, те, кто еще думает, они не смотрят там телевизор. Не смотрят там телевизор. Это я точно говорю. Это я знаю точно.
- Но у нас телевизор заменил все зрелища.
- Потому что их становится все меньше и меньше. Этих городских сумасшедших, которые смотрят "Что? Где? Когда?". Я надеюсь - все меньше и меньше. Поэтому я и говорю, что программа не может так жить. Ни с точки зрения окружающей среды... Как пример, я привел прямой эфир и рекламу. Ни с точки зрения самой сути, то есть публики. Ведь не будешь же делать для части публики... Ну, можно сделать, конечно. Я не знаю. Может быть, это все перейдет в Интернет. Может быть, это все перейдет... Вот, ощущение. Если бы мне сейчас сказали: прямого эфира у вас больше не будет.
- Почему?
- Это очень дорого. Это на самом деле очень дорого. А будет только запись. Как я говорю, консервы. Я бы ушел в Интернет. Потому что там, как ни странно, в этом ящике, в котором я ничего не понимаю, там есть непосредственное общение. Там есть непосредственное общение, хоть и за глаза, я его сейчас... ну, сейчас у нас еще такие проволоки, такие сети, которые ничего не выдерживают. Но, может быть, потом и видно будет этого человека. Да? Там есть прямой эфир. То есть время искусства равно времени жизни. Это формула. Для всякой... Для телевидения, для Интернета... И вот, Интернет больше приблизился к жизни с точки зрения времени. Телевидение уже отстает. Мы, как мамонты, сейчас, вымираем. И я нахожусь на похоронах.
- Это та причина, по которой вы решили вот, устроить такую...
- ...бодягу.
- ...бодягу. Это та причина?
- В принципе, если говорить по-честному, - да. Потому что нельзя... Вот раньше мне говорили: Ворошилов, ты продаешь "Что? Где? Когда?" на канале. У нас денег мало. Мы тебе платим столько. Больше платить не можем. Хорошо. Мне нравится - я могу сделать за эти деньги - я берусь. Нет, так я могу уйти на другой канал. Или как-то еще иначе. Но тогда была такая система. А теперь что говорят? Мы тебя возьмем бесплатно, если ты нам еще принесешь столько-то денег. Я не говорю – официально - не официально. Мы тебя возьмем бесплатно. Так и быть. Значит, группа людей присвоила народный канал, народные каналы, народные телевизионные эфиры, которые раньше никому не принадлежали - принадлежали государству. И сказала: ты хочешь через наш канальчик выходить? А ну-ка принеси нам столько денег. И начинаешь носить деньги. И гробить свою программу. Потому что уже из ушей лезут спонсоры, из ноздрей лезут спонсоры.
- Это как бы условия существования на современном телевидении.