Все эти позиции, кроме последней, с исторической точки зрения допустимы. Историк не имеет права поддерживать (или, если на то пошло, оспаривать) последнее утверждение, потому что его должны интересовать события, инициированные людьми, для которых люди являются причиной; как и естественные науки, история по определению не имеет и не может иметь дело со сверхъестественным. Лучший подход к рассмотрению остальных семи пунктов состоит в том, чтобы следовать принципу, согласно которому чем меньше вероятность предполагаемых событий с точки зрения жизненного опыта и других вариантов обоснования, тем более убедительными должны быть доказательства в их пользу, чтобы преодолеть инерцию оправданного скептицизма. Вместе с тем скептицизм никогда не должен становиться догматизмом, и критика Алана Ричардсона в адрес тавтологического скептицизма Юма в отношении чудес звучит убедительно: «Не существует исторических обобщений (или исторических законов), которые до исторического исследования определяют, могло ли событие произойти или нет; исторические обобщения возникают из исторических свидетельств и не являются априорными условиями мышления, которые предшествуют им»[44]. Хороший историк всегда остается непредвзятым и сознательно подходит к делу.
Основываясь на этих общих правилах скептицизма, можно исключить седьмой тезис; шестой, несмотря на количество (не качество) утверждений Мюррей и оккультистов об обратном, тоже должно быть исключен. Минимальное понимание средневекового христианства несовместимо с первым тезисом, а исторические свидетельства ставят под серьезное сомнение обоснованность второго. Наиболее правильный ответ на вопрос о реальности колдовства лежит между третьим и пятым тезисами.
Даже признавая широкое влияние схоластов и инквизиторов и принимая определение колдовства, предложенное ими в XV веке, мы обнаружим, что имеем дело с реальным феноменом. Около 30 % обвинений против ведьм, выдвинутых инквизиторами в то время, связаны с колдовством, около 25 % – с другими фольклорными традициями и еще около 25 % – с более древними ересями. Если вы признаете – как это делают все историки, знакомые с фактическим материалом, – что колдовство существовало и практиковалось в Европе, как это было в большинстве культур, и что на протяжении Средних веков ересь и магические народные верования и обычаи сохранялись в разных формах, то следует сделать вывод, что около 80 % обвинений связаны с явлениями, независимыми в своем существовании от теологических измышлений. Остальные 20 % обвинений были выдвинуты в процессе разработки формального определения ведовства его противниками. Некоторые из последних определений были созданы схоластами и инквизиторами, занимавшимися определением ереси, но почти все они, за важным исключением шабаша, появились до того, как инквизиция взялась за ведовство. Необходимо рассматривать феномен ведовства как реальность, не отрицая, что многие черты, приписываемые ведовству, физически невозможны или что многие из людей были невинно[45] осуждены.
Определение ведовства, которое мы используем здесь, является последовательным, не содержит внутренних противоречий и позволяет исследовать природу и развитие ведьмовских практик в Средние века. Это определение не вызывает вопросов из-за излишней широты, ведь оно не предполагает приравнивания ведовства к любым видам колдовства или излишней узости, так как оно не ограничивается тем, что именно попадало под определение колдовства в разгар охоты на ведьм. Ведовство – это сложное явление, основанное на фольклоре, колдовстве, демонологии, ереси и христианской теологии. Для исследования примем определение ведьмы, данное в XV столетии схоластиками и инквизиторами, в качестве классического, а затем углубимся в Средневековье в поисках составляющих этого определения, прослеживая их происхождение, развитие и процесс объединения. Лучшее определение колдовства – это то, которое признает развитие феномена и само является динамическим. Ведовство было именно тем, что о нем думали.
45
В XVI и XVII веках, когда повальное увлечение ведьмами было в самом разгаре, процент ложно осужденных был выше, чем в Средние века. Как заметила Линн Уайт (с. 23), «невинные мужчины и женщины подвергались преследованиям за колдовство, но из судебных протоколов следует, что многие предполагаемые ведьмы на самом деле считали себя ведьмами и верили в колдовство». –