Впереди стала различима граница большой поляны, в центре которой удивительным образом возник холм посреди хляби. Возвышенность имела наверху углубление, где располагались огромные отёсанные монолиты, сложенные на манер Стоунхенджа. Сканеры проецировали трёхмерную картинку на гипертрофированные зрительные области мозга, создавая не дополненную реальность, а ещё один параллельный поток информации.
Постройка была вне прямой видимости – нужно подниматься на холм. Я сделал знак рукой. Олег выдвинулся вперёд и начал медленный подъём по спирали против часовой стрелки. Я держался в паре метров позади, а Никита и Пётр замыкали группу.
– Движение на двенадцать! – рыкнул Медведь и присел.
Я пробежал по дуге и поднялся выше, но никого не увидел. На плотно утоптанной площадке высились огромные камни.
– Опознал? – спросил я.
– Только движение.
Сканеры внезапно отключились. Экран стал пустым, даже местность перестала отображаться. Чувство крайнего одиночества и потерянности захватило все мысли. Современный шлем не имел прозрачной части, изображение формировалось множеством машинных рецепторов сразу в мозгу. Мы ослепли. Или только я? Радио молчало.
Много лет назад курительное устройство помогло выжить на Надонии. После возвращения не терпелось поскорее избавиться от него, что я и сделал, как только получил личные вещи из карантина. Теперь было сложнее достать и табак, и прибор для его нагрева – медленное самоубийство стало выходить из моды. Посмотрим, что за папиросы такие.
Броня открылась без ошибок. Тёплый влажный воздух, казалось, целиком состоял из испарений, и кожа покрылась капельками. Я осмотрел местность и снова никого не обнаружил. Три скафандра оставались запечатанными и неподвижными. Кричать или стучать по ним было бесполезно – если аудиосистемы выключены, то звукоизоляции питание не требовалось. Я открыл "бардачок" – маленький внешний отсек брони и заглянул внутрь. В защитной плёнке из вспененной резины были уложены пять картонных коробочек, обёрнутых пластиковой плёнкой, и бензиновая зажигалка с гравировкой "M&T", настолько небрежной, словно буквы наносили обычным гвоздём.
Я снова осмотрелся, но кроме нас на вершине холма никого не было. Содержимое бардачка перекочевало в карманы. Каменный круг оставался пустым, как и болота вокруг. Во время обхода в глаза бросилось множество отличий от видеоряда, показанного Майном: теперь строение было больше, сложнее, грани блоков обработаны гораздо тщательнее без сколов и трещин. Письмена разрослись повсюду затейливой вязью.
– Что тебе нужно?
Я резко обернулся. На земле сидел человек в длинной рубахе без пуговиц и смотрел на меня.
– Моя команда? – ответил я вопросом.
– Стоят. Живые. Злятся немного. Выйти без приказа не могут, – мужчина говорил приятным голосом, чуть нараспев.
– Почему вы не хотите с нами контактировать? – я решил придерживаться заранее разработанного плана из списка вопросов.
– Я контактирую прямо сейчас, – большие карие глаза смотрели слегка устало, на лице не возникало признаков раздражения или агрессии.
– Вы заблокировали систему для наблюдения, отключили все дроны на планете…
Человек не дал договорить:
– Мне не нравится, когда за мной постоянно следят, а тебе?
Я обратил внимание на то, что он говорит в единственном числе, только за себя.
– Вся моя жизнь записывается… – я постучал пальцем по лбу в том месте, где снаружи был внешний интерфейс для физического подключения периферии к личным имплантам – маленький треугольник с магнитными контактами.
– Эти записи видишь ты, другим людям они без твоего разрешения недоступны, если только не будет совершено преступление. Даже тогда нужно решение суда… Тебе нужно покурить, – мужчина поднялся на ноги и сделал жест рукой предлагая пройтись, – На ходу легче переносить отравление.
Я достал одну пачку и повертел в руках, поняв принцип, открыл и не без труда выудил бумажную трубочку, набитую сушёным табаком. С зажигалкой разобраться оказалось легче. На этот раз дым был густой, насыщенный и рвал горло. Долгий кашель не давал разогнуться, а мужчина терпеливо ждал.
– Неужели это может нравиться? – я наконец вернул контроль над дыханием.
– Мы все делаем много глупостей, – собеседник развёл руками и смущённо улыбнулся.
– Скажи, а "вы" это кто?
– Не имею понятия, – этот ответ вышиб из меня дух, вызвав ещё один приступ удушающего кашля, – Откуда у людей такая уверенность в нашем всезнании? – спросил мужчина.