Что до Юртайкина, то в те немногие промежутки, когда я отключал свой «шумовой занавес», он чаще, чем кто-либо, пробуждал мое любопытство. Родом из эрзянской деревни, он приехал в Саранск после школы, и, пользуясь поддержкой родственников, постарался здесь закрепиться. Сменил несколько мест работы, помыкался по общагам и комнатам, пока, наконец, не устроился на наш завод и не получил квартиру, где и жил теперь с женой, дочерью и сыном. В нем, в отличие от многих, была какая-то особая легкость: рассказав о чем-то, он отходил, не затягивая разговора; умел, при случае послушать, уловив мысль собеседника, но не скатываясь при этом в нравоучения, обладал хорошим чувством юмора и, кроме этого, совершенно неожиданной эрудицией. Так, узнав, что я учусь на физическом факультете, он начал говорить со мной об устройстве магнитофона или кинескопа, говорил о свойствах металлов в зависимости от их положения в таблице Менделеева, рассуждал на модную тогда тему озоновой дыры, причем — как человек, понимающий суть вопроса. Мне даже становилось неловко, когда оказывалось, что я — студент-физик — знаю о природе вещей меньше него. Иван, однако, этим ничуть не зазнавался и говорил со мной на равных, при случае объясняя, и никогда не стесняясь спрашивать о том, чего не знает.
Я как-то спросил, отчего он нигде не учился. Он махнул рукой:
— Мне и так хорошо! Жена, дети сыты-довольны, значит, и я доволен. Вот подрастут, я уж им дам образование!..
К слову, жену свою — Нину — он разве что не носил на руках. Вся жизнь его, казалось, имела смысл исключительно благодаря ей. Мне, выросшему без отца, как-то непривычно и даже неловко было видеть мужика, столь озабоченного семьей, и в первую очередь, женой. Она работала на нашем же заводе, в одном из сборочных цехов, и несколько раз приходила к Ивану. Я был молод и на женщин ее возраста не заглядывался, однако не смог не отметить ее привлекательности.
Выразительные финские черты ее лица словно озарялись светом глаз, сочетавшим житейский ум с вековой мудростью. Иван при виде ее, казалось, забывал все, будь то станок, работа или собеседник. Она, знающая силу своего влияния на мужа, все время улыбалась, никогда не повышала голоса, не совершала лишних движений, и вообще — держалась аристократкой, причем — без малейшей наигранности. Когда она уходила, притихал шум станков и многочисленные глаза рабочих провожали ее.
Иван чувствовал, что ему завидуют, но никогда не опускался до ревности. Наоборот, при виде взглядов, устремленных на жену, он весь подбирался, и глаза его начинали лучиться гордостью.
Пару лет проработали мы в одном цехе, когда общий кризис, прокатившийся по стране, добрался и до нашего завода. Началось сокращение производства, один за другим стали закрываться участки, за ними — целые цеха, в том числе и наш… Мне посчастливилось оформить перевод и вместе со станком перебраться в другой цех. Иван же, не дожидаясь перемен к лучшему, написал заявление об уходе.
С тех пор больше десяти лет мы не виделись, если не считать пары мимолетных встреч на улице. Я слышал, что он охраняет какую-то платную автостоянку, затем — работает сантехником в одном из ЖЭУ… И наконец судьба вновь свела нас на одном предприятии и в одном цехе. На том же заводе, который я за эти годы «обошел по всем диагоналям» и на который он вернулся, почуяв (как он сам сказал) некоторые тенденции к стабильности.
Более года работали мы теперь бок о бок на токарном участке. И, естественно, помня о прошлом, очень быстро сдружились (тем более что на участке нас было всего двое). Теперешние отношения уже не ограничивались работой: зачастую после смены, особенно в конце недели, мы шли куда-нибудь в рюмочную, где любили посидеть за кружкой пива или стаканом портвейна.
До сегодняшнего вечера мне казалось, что годы нисколько нас не изменили. Иван, как и прежде, балагурил на разные темы, легко переходя с одной на другую, много рассказывал и продолжал блистать эрудицией. Теперь его занимало устройство проигрывателя компакт-дисков и плоского жидкокристаллического монитора. Он по-прежнему интересовался всем на свете, особенно новинками техники и принципом их устройства.
— Десять лет назад подумать нельзя было, что видеомагнитофоны так быстро сойдут со сцены! — рассуждал он, бывало. — А сегодня кажется, что DVD — навсегда. А глядишь, через несколько лет и дивидишки станут музейной редкостью. Хотя с другой стороны — вряд ли: информации на них много, и хранятся диски лучше, чем кассеты.
Очень переживал он за статус Плутона — чем стоит считать его в свете новых астрономических открытий. Ностальгическая любовь к девятой планете соседствовала здесь с признанием объективных причин разжалования ее в ранг астероидов.