Забавно, ведь я находилась с ним рядом так много раз, но никогда прежде не рассматривала его лицо с таким интересом. Не замечала маленькую родинку над его пухлой верхней губой, продолговатый шрам на щеке, и я точно еще ни разу не видела, чтобы его глаза были цвета ледников.
Мы бегаем уже больше двух недель. И оба до сих пор живы. Это невероятный прогресс для нас обоих, учитывая, что еще месяц назад я не могла себе даже представить, что просто буду находиться рядом с Итаном на расстоянии вытянутой руки.
Его идея с видео, кажется, работает. О нас узнают люди и появляются фанаты.
Но я до сих пор не понимаю, зачем ему все это нужно.
— Почему ты захотел, чтобы я бегала с тобой? — интересуюсь я. — Явно ведь не потому, что тебе скучно бегать одному, учитывая твою нелюбовь к людям.
— Лу, я не не люблю людей.
— Смешно.
— Это правда. Просто одиночество я люблю больше, чем людей.
Издаю смешок.
— Что ж, тогда вернемся к моему вопросу.
— Мне просто захотелось тебя поддержать. Накануне чемпионата ты упала на дне открытых дверей, и весь университет увидел твои обнаженные фотографии..
— Кстати, по поводу этого.. — перебиваю его я. — Я знаю, что ты врезал Вуди.
Опускаю взгляд на его ладонь, лежащую на рычаге переключения передач, избегая его пронзительного взгляда, оглушенная своим громким стуком сердца.
Элис сказала мне, что на следующий же день после того, как мои фотографии были слиты в сеть, Деймон и Итан хорошенько проехались по лицу Вуди. То, что он заступился меня, — странно. И мне нужно знать, почему он это сделал.
— Откуда? — откашлявшись, спрашивает он.
— Не важно. Почему ты это сделал?
— Потому что Дятел не имел права делать такие фотографии без твоего разрешения.
— Но откуда ты знаешь, что я не сама отправляла ему нюдсы?
— Я не знаю. Даже если отправляла, мне все равно. Каждый второй человек в университете это делал. В этом нет ничего такого. Но этот ублюдок слил это в сеть. Деймон предлагал последовать его примеру и слить в сеть фотографии его крошечного члена, но твой Вуди расплакался.
Запрокидываю голову и начинаю хохотать. Итан тоже смеется.
— Спасибо, — шепчу я, когда мы успокаиваемся. — А ты тоже это делал? — облизнув губы, интересуюсь я. — Ну… я про нюдсы.
Он улыбается.
— Хочешь знать, отправлял ли я своей подружке дикпик?
Прикусываю губу, пытаясь сдержать улыбку, но, честно говоря, не так уж я и стараюсь, так что мои губы раскрываются в широкой улыбке.
— Нет, я не отправлял.
Вскидываю бровь.
— А говоришь, что все так делают.
— Я сказал, что так делает каждый второй. А я тот самый первый, — широко улыбаясь, произносит Итан.
— Теперь у меня есть и для тебя желание на случай моей победы на мойке сегодня.
— Хочешь, чтобы я отправил свой дикпик кому-нибудь?
— Ага.
— Тогда я отправлю его тебе.
Морщусь.
— Очень заманчиво, но нет, спасибо.
— И правда, зачем мне отправлять тебе его фотографию, если я могу просто снять штаны.
Закатываю глаза и боковым зрением вижу, как Итан тянется к резинке тайтсов.
Бью его кулаком в плечо.
— Итан Мур, следи за дорогой!
Придурок усмехается и поворачивается к окну. На его губах — ухмылка, которая невероятно раздражает. А еще раздражает то, что я нахожу эту ухмылку сексуальной..
— Так, значит, у тебя была подружка?
Господь Всемогущий, ну почему я так много болтаю?
— Да, — коротко отвечает кретин.
Просто «да»?! Он же не серьезно, да?!
За три года обучения в УЮ я ни разу не видела Итана с кем-либо, не сказать, что я следила за ним или интересовалась им, нет. Мы пересекались только во время игр «Ягуаров»: он на поле, я на бровке. Но я ни разу не видела, чтобы за него приходила поболеть какая-нибудь девчонка, что странно, ведь регби — важная часть его жизни. Во всяком случае тогда это было так. И будь у него девушка, она бы обязательно это понимала.
— Сыграем в «две правды, одна ложь»?
Итан вскидывает бровь.
— Я что, похож на любителя настолок?
— Да. Смотрю на тебя и прям вижу, как ты рубишься вечерами в Уно.
— Не угадала, я тащусь от Монополии.
Запрокидываю голову и смеюсь.
— А что насчет Дженги?
— О, Дженга… Да-а-а-а. В ней мне тоже нет равных. Элиас, Бирпонг, Бутылочка, Правда или действие — все это придумано специально для меня.
— Все, но только не «две правды, одна ложь»?
— Прости, Хоббит. Не судьба.
Улыбаюсь.