Они прошли в кухню.
- Кофе мой особого сорта и очень мелкого помола, - сказал Вениамин Сергеевич, распаковывая пачку. - Мне привез его из заграничной командировки давний приятель. Не ищите названия фирмы или страны, оно куплено у старой негритянки на одном из африканских рынков.
- Чудеса, - Анна Матвеевна чиркнула спичкой и поставила на плиту чайник. - Вы какой-то весь сказочный, Вениамин Сергеевич, с головы до ног. Стоило мне подумать в парке о кофе, как возникли вы со своим термосом. А теперь вот это, - она поднесла к глазам пачку из фольги, на которой красовалась желтая наклейка с изображением человека, держащего на ладони бабочку.
- Должно быть, это символ мысли?
- Угадали, - кивнул Аленушкин, зачерпывая ложечкой кофе и ссыпая его в термос. - Теперь зальем кипятком и минут пятнадцать пусть настаивается.
- Что ж, кипятить совсем не надо?
- Ни в коем случае. При этом заметьте - кофе вовсе не растворимый. Ну а когда, позвольте спросить, можно встретиться с вашими голосами?
- Что же я, и квартиру не показала, - спохватилась она и повела его в комнату. - Они проживают здесь.
- И правильно делают, - улыбнулся он. - Для одной тут, пожалуй, просторно. Сколько метров?
- Двадцать два. По проекту какого-то щедрого инженера.
- Сюда бы обстановочку.
- Я мало что взяла из старого дома. А это, - она обвела взглядом комнату, - это все, что пока купила. Даже занавесей еще нет - старые узкими оказались. И знаете, нет никакого желания...
- А где все-таки голоса?
- Временно удалось избавиться. Правда, способ не совсем надежный - при помощи шариков, - она показала шумозащитные тампоны из пористого материала, напоминающего пчелиные соты. - Стоит вложить в уши, и голоса исчезают. Но ведь это не выход. Сядьте-ка сюда, - указала на диван. - Вряд ли, но... - И села рядом. - Закройте глаза. Слышите? - прошептала она. Кто-то заразительно хохочет... Чье-то бормотанье... Крик...
- Ничего не слышу. Тишина.
Анна Матвеевна грустно усмехнулась.
- А я-то надеялась - вдруг услышите. - И с отчаянием воскликнула; - Но они есть, есть!
- Я верю вам, - Аленушкин положил руку на ее плечо.
Она признательно взглянула на него.
- О чем же они?..
- О всяком. В это время их почему-то всегда особенно много, - она болезненно поморщилась и закрыла глаза. - Они налетают друг на друга, сталкиваются, расшибаются, сплетаются. Но кое-что можно разобрать. Ребенок плачет... А вот говорят:
"...к чему этот Еремеев, если... полетели, полетело... оси магнитных цилиндров... дно Тихого Океана... за человек... вовсе не его амплуа... завтра собрание и все... пошел Иванушка... карбюратор погнуло... пересекают ось, конуса... светлые и большие, поэтому... молчи... и вот когда мы увидимся, все выяснится... до завтра... как жарко..."
Анна Матвеевна выпалила это без передышки, замолчала, прислушиваясь к чему-то, вздрогнула и открыла глаза.
- Стонет и охает старуха, похоже на предсмертные вздохи. Ссорятся муж с женой. Кто-то зовет кого-то. Нет, все это не только любопытно, но и нелегко. Очень похоже на то, как ловишь транзистором УКВ. Даже несколькими транзисторами сразу.
- Как вы сказали? Транзистор? - Вениамин Сергеевич задумался. Видно было, что все услышанное произвело на него впечатление. Он встал, прошелся по комнате, внимательно осмотрел квартиру, заглянул даже в ванную и туалет, посмотрел в окна. Взволнованный, вернулся на место.
- Это кажется неправдоподобным, но дело в том, милейшая Анна Матвеевна, что не я, а вы сказочный человек. Вероятно, вы человек-радиоприемник.
Не удивляйтесь, наукой уже зарегистрирован подобный случай. В вашей комнате, возможно, генерируется электромагнитное поле. Отопительная система, электро- и радиопроводка - все это благодаря случайному, необычному расположению способствует тому, что вы слышите радиоволны. Вы наделены невероятным свойством.
- Нет, - уверенно возразила Анна Матвеевна. - Я же сказала, все это лишь похоже на радиоголоса. Да, минуту назад одна скандальная пара, о которой я вам сообщила, перебрасывалась такими словечками, каких не услышишь даже в пивной.
Аленушкин вынул из кармана пачку папирос и вопросительно взглянул на хозяйку.
- Курите, - разрешила она.
Сквозь пелену дыма он смотрел на нее почти восторженно.
- Если можно, еще, - попросил он с нетерпением и по-детски жадным любопытством. - Повторите сеанс.
При слове "сеанс" Анна Матвеевна невольно приняла важную позу и опять закрыла глаза, вслушиваясь в хаос голосов. Губы ее шевелились, будто настраиваясь на определенный канал. Потом по лицу пробежала улыбка, из вьюги голосов она стала вылавливать слова, фразы:
"...азартно и нелепо... крокодил этакий... в Дагомее... листья жгут... руб двадцать... и от молний трагических с каждым годом светлей... на углу Севастопольской... собрала портфель... мелодраму разводят, но хочется верить... скоро, очень скоро... желтых было много".
- Опять кто-то плачет, - она открыла глаза. - Не выношу, когда плачут. Но хотела бы знать, что это за песенка? Грустный женский голосок. Я сразу узнаю его:
"Чистого неба, дальних дорог, зеленого луга, быстрых ног!".
- Вы - уникум, - Аленушкин быстро зашагал по комнате. - Не спорьте, я в этом убежден. Если есть люди, которые читают мысли, то ваша книга голоса. - Он опять заглянул во все углы, постучал костяшками пальцев по стенам, потом вдруг пропел: "Эй, вы, кони, кони, кони!", чем привел Анну Матвеевну в замешательство. - Слышали? Почти эхо. Я, кажется, понял в чем дело. Ваша комната расположена таким образом, что вбирает в себя самые отдаленные звуковые волны. Акустический феномен налицо. С точки зрения физики, чистейшая абракадабра. Однако напрашивается аналогия с эффектом морской раковины. Когда же вы закрываете глаза, срабатывает присущее только вам, какое-то шестое чувство, и вы начинаете слышать то, что говорится кто знает где. Хотел бы я выяснить, на каком расстоянии сказано все слышимое вами.
- Я уж и сама думала об этом. И все-таки трудно поверить.
- Ну почему, ничего мистического. Конечно, утверждать со всей вероятностью, что это так, не могу. Это лишь мои предположения. Помните барона Мюнхгаузена?
- Хотите сказать, что уподобилась ему?
- Ни в коем случае! Речь вот о чем. В одной из историй этого великого враля звук в рожке почтальона "замерзает", а на постоялом дворе, в тепле, "оттаивает" и "выходит" в трубу.