…силы безопасности очистили путь «отморозкам» Мубарака. Мы не можем забыть слова одного полицейского протестующим женщинам в этот день, которые объясняют использование насилия против них: «Это чтобы вы прекратили принимать участие в демонстрациях вновь»[38].
Эта цитата обнаруживает прием ранней инструментализации сексуального насилия с целью послать сигнал участницам политических акций протеста и наказать их гендерным способом. В мониторинге еще два инцидента выделены как попытки властей воздействовать на участие женщин. В результате принудительной проверки на «девственность» в отношении задержанных протестующих, требовавших отстранения военных от власти, одна из потерпевших, Самира Ибрагим, подала иск, инициировав официальное судебное дело в защиту чести и достоинства. Тем самым она публично выступила против замалчивания сексуального насилия[39]. Кроме этого, в ответ на широко распространенные в медиа изображения молодой женщины, которую полураздетой за ноги тащат солдаты (что привело к появлению мема «девушка в голубом бюстгальтере»), тысячи женщин вышли на улицы в беспрецедентном марше неповиновения и солидарности[40]. Таким образом, женщины — участницы революционных протестов — разделили в полной мере патриархатное наследие институциональной и социальной дискриминации как со стороны общества, так и со стороны силовых структур государства.
Возобновление волны сексуального насилия в отношении протестующих и западных журналисток (Лора Логан и другие) можно рассматривать как виток повторного подъема в континууме насилия, по Маргарет Уокер. Хьюго Слим увязывает это с понятиями удовольствия, власти и принадлежности/связи: насильственный акт — не только как источник садистского удовольствия, он также становится средством создания и укрепления чувства принадлежности или связывания[41]. Дубравка Зарков утверждает, что в условиях существования жестких патриархатных механизмов контроля над сексуальностью использование сексуального насилия играет именно на понятиях чистоты-загрязнения, мужественности-женственности и сексуальных норм. Оно имеет своей целью запугивание, потому что «это демонстрирует силу атакующего над слабостью противника, который не смог защитить жертву», и устанавливает тем самым гегемонную мужественность нападавшего[42].
Особенностью третьего периода (июнь-август 2013 года) стала победа светской оппозиции и поражение партии «Братьев-мусульман». В отличие от предыдущих протестов, теперь их участники принадлежали к двум разным, противостоящим лагерям: светскому направлению анти-Мурси и религиозно-консервативному исламистскому лагерю. Причем если у исламистов не было отмечено случаев сексуальных нападений (но там была введена и гендерная сегрегация — их женщины оставались дома), то в светском лагере между 30 июня и 17 июля на площади Тахрир было зафиксировано по меньшей мере 186 жертв коллективных сексуальных преступлений толпы[43]. Специфика дискурса лагеря исламистов воспроизводит тот же принцип дискредитации оппозиции: при обращении к системе морали и сексуальности педалируется, что противники были не только социально нелегитимными, но и религиозно несостоятельными. В этой критике женщины, которые вышли на акции протеста, были представлены как инакомыслящие, сомнительного морального поведения, сексуально распущенные и, более того, заслуживающие сексуального насилия как наказания. Постепенно образ египетских женщин, которые участвовали в протестах вместе с мужчинами, стремясь освободить страну от диктатуры, заменяется образом благочестивой женщины, которая знает, где ее место, не вмешивается в политику, избегает оказываться в «мужских» местах, где она подвергает себя риску нападения. В декабре 2012 года, когда протестующие собрались на Тахрире, в медиа были распространены сообщения, что в их палатках найдены презервативы, женские противозачаточные средства, алкоголь и продукты питания. С очевидностью общественности были предъявлены свидетельства сексуальной распущенности протестующих, нарушивших религиозные заповеди. В этом жесте сомкнулись дискурсы как режима Мубарака, так и правительства военных после свержения Мурси, апеллирующие к отклонениям в сексуальности и религиозности протестующих. Так как социальная ценность женщин в арабском контексте заключается в их сексуальной чистоте и целомудрии, исламисты пытались очернить репутацию протестующих как сексуально непристойных, аморальных женщин, которым недостает женственности и религиозного благочестия. Тадрос приводит красноречивый пример этой дискурсивной борьбы: после того как начались массовые изнасилования женщин на площади Тахрир 25 января 2013 года, один из протестных лозунгов звучал так: «Девушки Египта являются красной линией». В ответ на этот лозунг известный проповедник Шейх Абу Ислам высказался на салафитском канале ТВ:
38
39
40
10,000 Women March through Cairo to Protest Behavior of Egyptian Soldiers // New York Daily News. 20.12.2011. URL: http://www.nydailynews.com/news/world/10-000-women-march-cairo-protest-behavior-egyptian-soldiers-article-1.994664.
43