— Обещаю, что позабочусь о мальчике… и детям своим завещаю присмотреть за ним, — не удержался от маленькой шпильки Ореаспера.
— О, я не сомневаюсь в тебе! — ухмыльнулся Карлос. — Возможно, тебе станет легче справиться с горем и непростой обязанностью по контролю над пнику, если я скажу, что час назад разбился флаер. На его борту находились председатель Ву Лао и его личный секретарь Ли Цуаньбан. Говорят, у машины отказал кограв. Странно, правда? Эти устройства имеют колоссальную надёжность, так что подобные аварии крайне редки…
2942, мая 29-го, воскресенье, Порт Ярославль, верфь "Виржин".
— …А в действительности всё оказалось совсем иначе, — последние пару лет Грауф приобрёл дурную привычку, приезжая в гости к приятелю, жаловаться на жизнь, — чем виделось даже мне! Ты только подумай, Фёдор: все знания людей, полученные до исследования феномена Ювэ, не стоят даже инфоров, на которых записаны. Потому, что за их очистку надо ещё заплатить!..
Ратников, краем уха слушая словоизлияния Виктора, следил за своим маленьким сыном, который увлечённо лазил по огромному скелету нового корабля. Его немного беспокоила такая активность ребёнка, но его мама, красавица Юлия, которую раньше звали Чжилян, смотрела на забавы Михаила со спокойствием и умилением.
Ну да, Фёдор выучил и ханьцзы, и байхуа месяца за два, и внучка (правнучка?) Цао дала с благословения старшего родственника положительный ответ на предложение знаменитого инженера. Впрочем, известность Ратникова не имела для Чжилян никакого значения, а вот статус личного ученика Цзыпея вызывал у девушки огромное уважение.
Через год после свадьбы Ратниковы отпраздновали прибавление в семействе, а их сын, Михаил Фёдорович, порадовал родителей и прадеда тремя с половиной килограммами отменного здоровья. Любопытством, стремлением постоянно что-то мастерить и лёгкостью характера маленький Ратников пошёл в отца, так что Фёдор не сомневался, кому передаст своё дело.
Верфи "Виржин". Они полностью заменили старый док, где можно было строить лишь катера и яхты. Сейчас же на стапеле возникали контуры уже второго по счёту настоящего корабля, способного погружаться в Бездну.
— Все знания, Фёдор, которые человечество скопило за тысячу лет, — продолжал сокрушаться Виктор. Будто бы не лично он разрушил карточный домик прежней метафизики!
— Да ладно тебе придуриваться, Вик, — фыркнул Фёдор, — далеко не все, а только по физике Дальнего Космоса. В остальном ничего не изменилось, в университетах сидят те же старые жо…
— Ну спасибо, друг! Не ждал, что с твоей лёгкой руки попаду под подобное определение!
— …в президентах — всё тот же Морриган, а… — невозмутимо продолжал Ратников.
— Как ты не понимаешь? — закипел Виктор. — Те самые люди, которые всячески поносили меня и мои научные взгляды, теперь учат им студентов!!
— Что, плохо учат? — ехидно поинтересовался Фёдор. — Нет? Так чего ты беспокоишься! Академикам тоже кушать хочется, а научная истина… тут тебе любой студент скажет, что блестящее открытие академика Грауфа доказало…
— Хм… — нахмурился Виктор, — …не в этом дело!
— А… так тебе обидно, что старпёры так и не понесли никакого наказания за то, что так долго гнобили — хи-хи! — самого гениального учёного современности?! Теперь ты навечно встал в один ряд с Николаем Коперником и Галилео Галилеем, ага?!!
— Тьфу, — в досаде на приятеле сплюнул Грауф, — у тебя язык без костей!
— Так хорошие учителя помогли, знаешь ли! — расхохотался Фёдор. — Я так понимаю, что власти опять пытаются урезать финансирование на твои программы исследования Бездны?
— Как ты догадался?
Грауф так искренне удивился, что Фёдор на мгновение даже ему поверил. Вот же артист!
— Ну зачем же ещё академику и профессору десятка крупнейших университетов понадобилось навестить старого приятеля, да ещё он не поленился ради этого удовольствия подняться на орбиту?
— Хм-м, не ожидал от тебя такой проницательности! — на усмешку Виктора Федор просто пожал плечами. — Знаю, знаю, — поспешил добавить Грауф, — у тебя просто были хорошие учителя!
— Тебя я считаю одним из них, — кивнул Фёдор, — я до сих пор так и не встретил более циничного и наглого прохвоста, чем ты!
— Жизнь такая! — ничуть не обиделся Виктор.