– Да как-то, в одну зиму, все покинули село. Оставалось несколько старух, да и те на зиму к детям в город перебрались. Совсем село опустело. Вот они и вернулись.
– Кто? – не понял я.
– Предки. Стали из могил и пришли, – без тени сомнения повествовала баба Варя.
– Зачем?
– Грех это страшный, когда бросают насиженное место. Сколько поколений трудилось не покладая рук, чтобы село отстоять. И на тебе. Все бросить! Там где отец твой сажал картошку, там, где дед твой сажал картошку, там, где прадед твой сажал картошку, там, где прапрадед сажал картошку или сводил лес, чтобы потом сажать картошку… А ты, вдруг, говоришь: «Хватит», и рвешь ниточку поколений. А без этой ниточки ты перекати-поле, и не будет тебе счастья ни в этой, ни в другой жизни. Потому что нельзя без корешечков-то. Вот мертвецы и не вынесли поднесенного позора, перевернулись в гробах и вернулись в свои дома. Вот тебе и опаньки!
– Это, что легенда? – не поверил я.
– Да уж, какая тут легенда, – с досадой сказала баба Варя, – там теперь даже у ни во что неверующих волосы на голове шебаршатся. Даже дачники и те разбежались. Ты- то сам как прошел?
– Почти бегом, – признался я.
– Ну, вот видишь. Ты хоть молитву каку-то знашь?
– Нет, – снова признался я.
– Ты когда обратно пойдешь, обязательно ко мне загляни, – строго наказала баба Варя, – я тебе молитву с собой дам. И лучше бы с кем-нибудь на машине, не надо то одному.
«Опаньки!» – сказал я про себя, – Хрен я теперь пойду обратно! Фигушки! Только вперед. Пусть лучше меня застрелят в заповеднике как посягателя на все живое, чем я буду знакомиться с чьими-то предками».
Я отдал бабе Варе сто рублей за ночлег, но ее реакция меня насторожила. Она не только не обрадовалась, но еще и посмотрела на сторублевку как на фантик от ириски. Я стал подозревать, что деньги тут, вообще, не в ходу.
– К вам автолавка приезжает? – спросил я осторожно.
– А как же, – с гордостью ответила баба Варя, – два раза в неделю по понедельникам и четвергам. Что закажешь то и привезут. У нас тут цивилизайция, ты не думай. Так что присмотрись к дому-то. Дом крепкий, и я много не попрошу. Смотри, какая благодать вокруг. Река рядом, лес рядом; грибы, ягоды, рыбалка, а воздух то какой. А тишина… Только птички посвистывают. Кладбище, конечно, у нас тут тоже рядом, но с покойниками мы дружим, почитаем и законы предков блюдем.
Пока я осматривался в доме, баба Варя принесла кринку молока и с десяток яиц. Узнав, что хлеб у меня есть и хлеба мне не надо, она вздохнула с облегчением. Вот что тут, оказывается, ценилось больше денег. Выяснив, что я не курю, старушка совсем успокоилась и ушла восвояси.
Дом был действительно большой, состоял из просторной кухни и огромной комнаты. И тут я вспомнил, где я видел подобную планировку. Картошка перед вторым курсом – нас поселили точно в таком же доме. Пятнадцать дев и мы с Юриком. А что делать, на биофаке такое соотношение полов. Вся изба, как казарма, была заставлена раскладушками, но все «бабы» уместились. Понятно, что мы с Юрой спали отдельно, в какой-то подсобке. Удивительно, что тот дом был в южном районе области, а этот в северном. Один в полях, второй в лесах. Расстояние между ними километров двести, может триста, а проект один и тот же. Для меня это, вообще, непостижимо, а для краеведов – загадка.
В избе, кстати, был очень затхлый воздух. Окна не открывались, так как зимние рамы не были убраны. Их, наверное, перестали убирать с тех пор, как умерла хозяйка. Здесь я точно спать не буду.
На кухне вторых рам не было. Я открыл форточки на обоих окнах и распахнул двери в сени и на крыльцо. Весенний сквозняк ворвался в дом и выдавил зимние субстанции вон. Вместе с ним с улицы вошли звуки и наполнили пространство кухни жизнью. Совсем другой коленкор, решил я и задумался о еде.
Молоко. Молоко я с детства не люблю, во всяком случае, коровье. У бабушки была коза, а после козьего молока, коровье как вода. Как молочное мороженое после пломбира в шоколадной глазури. Козье я усиленно пил, чтобы вырасти. Козье молоко всегда разное на вкус: то просто травяное, то ромашковое, то со вкусом зверобоя или горькое от полыни. И где только эти козьи морды ее находят. Если бы я знал в те времена про абсент, я бы с большим усердием отнесся к изучению данного вопроса. Но тогда меня занимал только один вопрос, если я буду пить больше молока, я еще больше вырасту? А, если совсем не буду пить, стану карликом?
Конечно, молоко надо пить. Но до тех пор, пока оно на губах не обсохло. А вот когда обсохло, тогда полезнее абсент. К сожалению, старушка подогнала не тот продукт. Если я сейчас хряпну пару кружек молока, это спровоцирует такой путч и восстание на Желудочно-Кишечном тракте, что народные волнения не утихнут до утра. Видимо лактаза лактозу не переваривает, но зато китайцы живут дольше.