Правда, я ношу очки – признак интеллигентности и начитанности. Или плохого зрения? Пол Пот, говорят, не сомневался – уничтожил всех очкариков, не раздумывая. Может очки-то все же снять?
Моя тактика, начать с магазина, продемонстрировать свою платежеспособность и таким способом втереться в доверие к аборигенам, не увенчалась успехом. Было еще слишком рано – магазин только что открылся и был пуст. Я набил полный рюкзак провианта. В основном это были консервы и лапша. Еще мне достались две буханки черствого хлеба. Я знал, что ниже по течению магазинов уже не будет, и постарался запастись надолго. По поводу хостелов продавщица ничего посоветовать не смогла, но предупредила: «К дачникам не суйся – бесполезно».
«Еще бы, – подумал я. – Я сам дачник и хрен кого пущу. Иди по тропе и никуда не сворачивай. Минут через тридцать дойдешь до автобусной остановки. Если успеешь на автобус, доедешь до железнодорожной станции. Там сядешь на электричку до города. К ночи точно доберешься. В городе и переночуешь. А завтра, милости просим! Приезжай! И продолжай свой путь».
После того, как на Старый Яр построили новую дорогу, село преобразилось. Дачники скупили все, а кому не хватило, начали новое строительство.
Люди всегда селились вдоль рек. И не потому только, что река – источник воды, может быть рыбы или купания. Река – это категория времени и символ не замкнутости пространства. По ней время притекает к тебе и утекает от тебя. А ты сидишь на берегу и онанируешь мыслью, что когда-нибудь придёт день, и наступит час. Ты оттолкнёшься от обрыбленного берега и поплывешь вниз по течению. Река всегда дает иллюзию выбора: двигаться уже или подождать еще.
Но торопись, товарищ! Переваренный продукт, конечно, еще не тонет, но плывет уже без энтузиазма.
Я шел по улице вдоль глухих заборов из кровельного железа и невольно ждал, когда над очередным забором появится вышка с прожектором и автоматчиком наверху. Вот тут и самое время будет спросить: «Простите, а огоньку не найдется?».
Ну а потом, если прокатит, и ночлегом можно поинтересоваться.
Я, как городской житель, прекрасно понимаю, как реально здорово оказаться внутри такого забора под солнцем. Ходи голый, напейся в сраку – лучше не один… и занимайся, чем хочешь. А заниматься чем хочешь лучше с женой! И никто тебя не видит, никто тебя не слышит и в стену не стучит. Если, конечно, «огород» большой. Только при чем тут река? Или нас можно и в персональную зону, только чтобы соток было достойно? Я думаю, тридцать – в самый раз.
Улица закончилась обычным деревенским домом с небольшим огородом, огороженным деревянным частоколом. Участок был расположен не за домом, а вдоль улицы, и просматривался насквозь. После тюремных заборов взгляд отдыхал на кустах смородины и крыжовника, расположенных среди аккуратных грядок. «Сотки две или три?» – прикинул я. Но пасторально классическая картинка – как в детстве, вызвала чувства, защемившие сердце.
Я обошел участок и постучался в дом с другой стороны. Дверь открыла женщина неопределенного возраста. С лицом, не обезображенным непосильным физическим трудом на свежем воздухе. Но это мне не помогло. Просьба пустить меня на ночлег в полдесятого утра родила в ее голове такой оксюморон, что она категорически решила со мной не связываться. И крайне вежливым тоном предложила подвесить меня за совсем еще не бесполезные органы, призвав на помощь несуществующего мужа. Вот вам и пастораль из колючего крыжовника.
Вторая улица была обращена непосредственно к долине реки, но русла не было видно. Вообще, все постройки Старого Яра исторически не подходили близко к берегу: река – это еще и угроза вторжения очередного монгольского ига. На этой улице дачников было меньше, но один дом вызвал во мне слюни зависти. Дом стоял на возвышении. Выстроенный совсем недавно, с пластиковыми окнами и стильными занавесками, он поражал оптимальностью своих размеров. Прямо перед домом была выложена широкая отмостка, на которой уместились садовые качели и круглый мангал на колесиках. Ниже отмостки начиналась достаточно крутая терраса, спускающаяся к улице. Склон был длиной метров пять, и весь усажен цветами. Пока здесь цвели только тюльпаны, гиацинты и крокусы. Я представил, какой шикарный вид открывается с крыльца этого дома или с качелей на долину реки и противоположный берег. Сетка-рабитца, отделявшая частную собственность от улицы, придавала всему участку прозрачность и объем. Глухой забор в данном месте убил бы все: и простор, и уют, и сказочный вид. А дом бы просто скукожился, стал тесным и неинтересным. А так он сохранился в памяти, как домик моей мечты, что дороже любого коттеджа, где хозяева годами не поднимаются на второй этаж.