– Мираж можно, – заверил «директор по разведке», – потому что мираж – это просто оптический обман. Есть куча фотографий и даже видео. А вот привидения фото фиксации и видеосъемке не поддаются.
– Спасибо… Вот тут я в замешательстве, – честно признался я Михаилу, – что лучше выбрать: привидение или помешательство. Раньше я был полностью в себе уверен, что могу сойти только с поезда. А теперь подозреваю, что не только. И что я дома не остался…?
– Давай рассказывай, что тебе привиделось, – тоном психолога предложил Михаил. – Не ты у нас первый, да и вряд ли на тебе все закончится.
Я понял, что он чего-то знает и достаточно подробно рассказал, как за мной гналась какая-то машина. Что это был троллейбус, я не стал уточнять.
Пока я все это рассказывал Михаилу, мне пришла мысль – а вдруг, когда люди сходят с ума, все как один, видят троллейбус? Только все молчат. Нет, это вряд ли. Все видят только всяких зверьков: белочек, бурундучков или чертей. Однако, те из них, кто при этом выпрыгивают из окна, возможно, спасаются именно от троллейбуса? Все-таки хорошо, что я дома не остался.
– В общем, подобная чертовщина у нас случается постоянно, – приподнял мою самооценку Михаил. – Мне даже пришлось частично поменять охрану. Местные под любым предлогом отказывались патрулировать часть заповедника до Старого яра. Они даже называли ту часть «темной». А другую, от Старого яра до Пижны, видите ли, «светлой». Туда – пожалуйста.
***
Езда на «Шишиге» по дороге заповедника называлась патрулированием. «Видимо, заповедник до Старого Яра патрулирует дикий троллейбус, а после Старого Яра – все остальные» – решил я. Несмотря на жесткую подвеску ГАЗ-66 по определению, мы доехали почти с комфортом. Меня высадили, когда машина свернула налево с основной дороги на какую-то станцию. Я решил, что космическую, потому что знал – железнодорожной тут точно нет. С песней «Таких не берут в космонавты» я продолжил свой путь пешком. Сама дорога была не в пример лучше: колея не такая глубокая, и песок не такой сыпучий, как «в первой серии».
Глава 10. Экология как любовь к ближнему
Через 2 км, как мне было и предсказано, я пересек границу заповедника. Я это понял по большому стенду на обочине. На плакате была изображена общая схема охраняемой территории и различные запретительные надписи. Табличка поменьше объявляла, что я уже нахожусь на территории охотхозяйства «Великомученическое» и приглашала пострелять. «Хорошо устроились ребята, – подумал я, – те берегут и взращивают, а эти уже пользу окучивают». Мне даже стало обидно за замдиректора по разведке – не проинтуичил ситуацию. Какая граница?! Шаг в сторону, и вот тебе Джеймс Бонд с «лицензией на убийство». Ну, и его высокопоставленные товарищи – слуги народа: Тот, кто должен нарушать, Тот кто, должен пресекать и Тот кто должен, карать. Все в одной кошелке с песней «Мы вместе!», поэтому им везде и всегда барабан.
Должна же быть какая-нибудь буферная зона. Нейтральная полоса. Где первые уже не берегут, а вторые еще не стреляют. Где с корзинкой уже можно, а с ружьем еще нельзя. И везде таблички на деревьях: «Не стрелять! Зона примирения».
Звери и птицы очень быстро осознают, где безопасно. И даже понимают, что забор это преграда для кошек, собак и других врагов, но читать таблички пока не умеют. В молодости, когда я пас коз и подрабатывал учителем в сельской школе, я получил участок на краю села и огородил его с трех сторон деревянным забором. В первый же год зайчиха выкармливала там своих зайчат, а ежиха своих кактусят. Заповедный эффект был потрясающим! Забор защищал от спутников человека, а близость к человеку от естественных врагов.
Зато на дачах совсем не стало певчих птиц. Такая концентрация кастрированных котов на единицу площади не дает им шансов вывести потомство. Выжили одни зяблики. Хотя сады и парки считаются у орнитологов самыми густонаселенными птичьими зонами. В силу разнообразия биотопов: тут и кустарник, и деревья, и различные строения, и луг. Отсюда и большое видовое разнообразие гнездящихся птиц. У бабушки в огороде всегда гнездились птицы, то в крыжовнике, то в смородине, то в малине; ласточки на доме, воробьи всегда в бане. А в доме – две кошки. И в каждом доме, как минимум, по кошке. И ничего! Под естественный отбор, конечно, всегда кто-то попадал… Но гнездящихся птиц в деревне всегда было больше, чем в лесу. Потому что участки были не по 5 соток: большой огород, за ним усад, за усадом сразу начинался лес. Перед домом широкая деревенская улица. На той стороне другой ряд домов, за ними тоже огороды, потом усады, потом поле. Получалась устойчивая экосистема. А на дачном участке? Слева сосед, справа сосед, спереди и сзади по соседу. И даже сверху кто-то пытается что-то настроить: то ли рояль, то ли непонятное, но красивое слово «мезонин». Да и сам дачник всегда не один. Он приводит с собой Жучку, Мурку, Мышку и Мусор. Бабка идет по умолчанию. Видимо, на тот случай, если чудом вырастет репка. Благодаря мусору к дачнику приходят друзья друзей: сороки и вороны. Основные пожиратели птичьих кладок и птенцов. После них котам уже делать нечего, хоть мышей лови.