– Чего желаете? – громовым голосом спросил старый Диббл, когда тщедушная фигура Руфуса Свитчайлда скрылась за дверью и потом еще раз появилась возле толстого мутного стекла витрины.
– Нам мятных и лакричных карамелек на один никель, – прощебетала Сельма.
Диббл несколько мгновений наблюдал за П. Т. Мальчик неподвижно стоял у края прилавка рядом с девочкой, которую Диббл прежде не видел. Казалось, девочку окружал водяной пузырь, отделявший её от остального мира. Диббл взял железный совок и опустил его в банку с карамельками. Как только его здоровый глаз обратился к товару, П. Т. быстро, как мышь, сунул руку в ближайшую банку со сладостями и вытащил приличную пригоршню.
Когда Диббл оглянулся на него посмотреть, П. Т. уже спрятал свою добычу под курткой.
– Спасибо, мистер Диббл, – сказала Сельма, расплачиваясь.
– Ведите себя хорошо, – напутствовал он.
П. Т. распахнул дверь лавки и учтиво пропустил вперёд сестёр и Алису. Уходя, он бросил мимолётный взгляд на прилавок, где только что произошло ограбление. Там лежал четвертак.
Он перевёл взгляд на Алису, смотревшую на него заговорщицки. Её рук дело! Она заплатила за то, что он украл.
– Ты зачем заплатила? – упрекнул он.
– А ты зачем украл? – возразила Алиса. – Так нельзя делать. Он хороший человек.
По улице, залитой полуденным солнцем, прошло несколько пешеходов, проехало несколько повозок, влекомых усталыми, мучимыми жаждой лошадьми. Было жарко – казалось, мир замедлился и чего-то ждал.
Алиса развязала ленты капора и поправила волосы, которые в этот момент и при этом свете отливали зеленью цвета свежей травы.
– Хотите карамельку? – спросила Сельма, протягивая кулёк.
– Нет, – ответил П. Т.
– Спасибо, – сказала Алиса.
К усадьбе они возвращались другой дорогой и встретили новых жителей Согатака, которых П. Т. не преминул подробно описать. Например, Дикаря-Одиночку Маллигана, посмотревшего на них исподлобья с другой стороны улицы.
– Этот парень настоящий дикарь, – сказал П. Т. – Не в том смысле, что он дерётся, не моется и грязно ругается, нет. Но его нашли в лесу, когда ему было шесть. Его вырастили медведи. Пришлось ловить его сетями, потом приручать. Он свирепый, держись от него подальше.
У Дикаря Маллигана один глаз открывался больше другого, спутанные волосы походили на перепелиное гнездо, а желтоватые зубы росли так редко, что в щель можно было просунуть веточку. В нём и правда было что-то от обезьяны или от древнего пещерного человека, и нетрудно было представить, как он отчаянно сопротивлялся, чтобы его не поймали.
Алиса подумала, что в маленьком городке штата Коннектикут живут весьма любопытные представители человеческого рода. Возможно, и не все истории П. Т. так уж правдивы, но почему бы им не поверить? В её жизни не хватало фантазии, которая в избытке присутствовала у чудного мальчика, который шёл сейчас с нею рядом.
Ах да, и ещё кое-что.
Пушинка была немая.
Но для П. Т. Гелиодора это не имело значения.
Глава 3
Шалтай-Хватай
Теперь П. Т. часто гулял с Алисой. Он считал Пушинку отличной спутницей.
Во-первых, она никогда не ныла, хотя достаточно было взглянуть на её платье и её манеры, чтобы понять, что это воспитанная девочка и дочь состоятельных родителей (с которыми неведомо что произошло). Наверное, думал П. Т., она привыкла жить совсем по-другому; но, может быть, это другое ей порядком наскучило.
И ещё она теперь часто смеялась. Поначалу она и улыбалась-то сдержанно и натянуто, и то изредка. Но шли недели, недели складывались в месяцы, и со временем всё изменилось. Алиса доверяла П. Т. больше, чем собственным родственникам, Уолдо и Генриетте, не говоря уже о двоюродных братьях Сэмюэле и Калебе, которых она считала полоумными и опасными. Зато П. Т. был полон ослепительных идей, которые её радовали. И, что самое главное, он говорил с ней, притом не как остальные. Он общался с ней так, словно она могла ответить. В отличие от других, он её слышал – угадывал её мысли. Как ему это удавалось?
Тетя Генриетта твердила, что П. Т. – неподходящая для неё компания.
– Он из семьи мечтателей. Его отец работал у нас конюхом, но плохо кончил. Сам же поранился и не придал этому значения – он же вечно витал в облаках. Воображал себя королём Никель-Айленда. Пф, какое там королевство! Никель-Айленд – гиблое болото. Когда-то Гелиодоры были землевладельцами. Вернее, не они сами, а их предок, но он проиграл всё состояние в карты. Говорю же, они странные. Я держу их мать только потому, что она тянет пятерых детей. Да вдобавок двоим её отпрыскам мы тоже дали работу. А нрав у неё отвратительный. Строптивая, молчаливая – не поймёшь, что у неё на уме. Похожа на тебя, раз уж к слову пришлось… Ведут себя так, словно все им чем-то обязаны, ни разу не поблагодарили нас с Уолдо, а мы ведь к ним так щедры! Никакой признательности. И между прочим, чтоб ты понимала, мы не обязаны их держать! А этот П. Т. И вовсе сущий бездельник. Его частенько ловят, когда он слоняется по поместью, занимаясь чем угодно, только не тем, за что ему платят. Так что поменьше с ним якшайся, не то переймёшь его дурные привычки, потом не избавишься. Да ты меня слушаешь ли? Твои отец с матерью в гробу бы перевернулись, дойди до них, что ты тайком встречаешься с этим Гелиодором! А ты думала, я не знаю? Знаю прекрасно! Как и то, что ты втихаря танцуешь. Неужто собралась стать балериной? Даже и не надейся: ты хоть и мила, да нема, ни слова сказать не можешь. А сама небось мечтаешь о счастье да о любви? Никто тебя не полюбит, дорогуша, так и знай. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, – это что мы разрешим тебе побыть у нас подольше. Так что молись, чтоб ты не надоела дяде Уолдо, иначе он отправит тебя обратно в Филадельфию, как пить дать отправит… Эй, ты слушаешь меня или нет?