Поэтому бдительность перепела для нас очень важна. Но в данном случае даже это не помогает и беглецы переходят к четвертому испытанию: дочь Дьявола превращается в молочное озеро, а королевский сын — в селезня. При этом он должен обязательно плавать посередине озера и не поднимать головы из молока.
В силу своего невинно белого цвета молоко всегда было одним из самых широко распространенных оберегов от зла. С другой стороны, оно очень часто служит мишенью для нападок ведьм и чертей. Если кто-то захочет навести на крестьянина порчу или дурной глаз — то есть malocchio[184], околдовать его корову, чтобы она давала синеватое или водянистое молоко или чтобы сливки с этого молока никогда не сбивались в масло. В отличие от вина, молоко — это напиток мудрых. В Древней Греции и Древнем Риме его часто применяли в качестве жертвоприношения подземным богам, которых следовало не возбуждать, а умиротворять. Ведь если им подносили вино, они становились более активными и деятельными, но если дать им молоко, они становились мягкими и спокойными. Следовательно, божества царства мертвых и подземного мира должны пить молоко, тогда как вином следовало умилостивлять богов верхнего мира. Именно поэтому ритуальное принесение в жертву молока называлось пёркаНа[185], мудрое жертвоприношение богам подземного мира и мира мертвых.
Принц должен был не только плавать в центре этого молочного озера, но и не вынимать головы из молока и не смотреть на Дьявола, что бы тот ему ни говорил. Это прекрасная иллюстрация той единственно возможной установки, которую, в соответствии с моим образом мыслей, следует иметь по отношению к внешнему злу. Если внимательно на него посмотреть, то это уже проекция. Слово проекция происходит от латинского слово projicere — что-то бессознательно бросать изнутри на внешний объект. Как когда-то сказал Платон, если что-то человеку кажется злом, значит какое-то зло попало в его собственную душу. Нельзя смотреть на зло так, чтобы в ответ на него не возбуждалась собственная внутренняя струна, ибо зло — это архетип, а каждый архетип оказывает на людей заражающее действие. Посмотреть на него — значит оказаться подверженным его воздействию. Именно поэтому принц-селезень должен держать свою голову погруженной в молоко, находясь в самом центре озера. Он должен всегда находиться близко к самому его центру, который находится вне проблемы добра и зла, вне расщепления, а значит, вне противоположностей. Не отклоняясь ни на йоту, он должен пребывать в непосредственной близости от этого центра, не откликаясь на зов и никуда не вовлекаясь.
Само по себе это решение должно было бы соответствовать восточной психологии. Такое отношение ко злу практиковалось в течение многих лет в буддизме и поддерживалось многими восточными философами. Это значит не решать проблему зла, выйдя за рамки проблемы противоположностей, а приблизиться к внутреннему центру, находящемуся вне дуализма добра и зла и борьбы, разворачивающейся между ними. Но здесь все время происходит сражение, и не вследствие сознательной установки, и не из-за принца, а из-за дочери Дьявола, которая убивает собственного отца, когда тот ее проглатывает.
Существует известное алхимическое изречение, которое очень любил цитировать Юнг: «Вся поспешность — от Дьявола». Поразительно, что сам Дьявол легко поддается этой установке поспешности. Он тороплив в силу самой своей природы, и потому любая поспешность исходит от Дьявола. Если мы торопимся, значит находимся во власти Дьявола; если у нас торопливое настроение, мы говорим: «Все нужно решить сегодня», «Сегодня вечером я должен отправить письмо», «Я должна поехать на такси, поэтому нужно его вызвать, а то завтра утром будет уже поздно» и так далее. Если вам позвонят и вы услышите нечто подобное, то знайте, кто за этим стоит. Юнг обладал поразительной способностью оставлять такие документы на своем письменном столе; нельзя даже сказать, что он откладывал их сознательно, а просто оставлял на столе. Дьявол — это воплощение поспешности. В нашей сказке он спешит и не может больше ждать; он превращается в гуся, который кроме всего прочего на самом деле глуп, а в Древней Греции он воплощал особый аспект Богини Матери, или природу богини Немезиды[186]. Имя Немезида происходит от греческого слова пето, что означает равномерно распределять, справедливо присуждать, управлять чем-то по закону. Немезида воплощает закон природной справедливости, в соответствии с которым каждый получает то, что он заслуживает. Мы не можем не заметить, что такой же закон существует в бессознательном, которое имеет поразительную способность давать людям именно то, что по ощущениям они каким-то образом заслужили. Это не справедливость в том смысле, как понимают ее люди, а сверхъестественная сила, управляющая природой, которая действует на основании внутреннего закона и которая поражает своим высоким смыслом. Поэтому можно сказать, что Дьявол сам себя наказал; он превратился в гуся и получил такое же возмездие, которое получают люди. Он выпил молоко и оно стало убегать изнутри. Вы знаете, что молоко обладает скверной особенностью пениться, когда закипает, даже если вы за ним следите! А если это происходит на ваших глазах, то еще хуже; и потому кипящее молоко — это общая и хорошо известная метафора состояния, связанного с неподконтрольной яростью. Во Франции говорят: Il monte сотте ипе soupe аи la.it («Он вскипел, как молочный суп»). Людей, склонных к внезапным вспышкам гнева, называют «молочным супом», потому что они слишком скоро «закипают».
185
186
Немезида (Немесида, правильнее Немесия) — в древнегреческой мифологии дочь Ночи, крылатая богиня справедливого возмездия, карающая за нарушение общественных и моральных норм. —