Художники и другие люди искусства зачастую охотно соглашаются с мыслью, что именно бессознательное дало им вдохновение, которое они проецируют, создавая свои картины или литературные произведения, но при этом они страшно стыдятся проходить анализ. По их мнению, он погубит их творческие способности. Однако на самом деле они боятся принять за реальность свои творения, опасаясь, что статуя богини Венеры может сойти с пьедестала и заключить их в свои каменные объятия. Они думают, что это их произведение, а потому оно не может двигаться, ибо это продукт их творчества и он не имеет права ожить и обнять их. Они узнают этот образ, но отказывают ему в праве быть живой реальностью, которая могла бы войти в их жизнь. Все это наводит нас на мысль о времени появления нашей волшебной сказки. «Проблема возвращения» возникает, как только появляется вопрос, какое отношение все это имеет к действительности, к нашей реальной жизни. В данном случае Аниму можно распознать в образе королевны с золотой крыши, которая находится высоко, тогда как рыжий конь представляет ее с совершенно другой стороны. Существующая в реальности Анима, с одной стороны, имеет сексуальную привлекательность, а с другой — воплощает нечто божественное. Беатриче у Данте могла бы быть такой королевной с золотой крыши, живущей на самом верху, тогда как в самом низу он бы обнаружил ведьму, танцующую с Дьяволом. И Дева Мария, и Мария-блудница являются двумя сторонами одной Анимы. Как блудница она воплощает привлекательность для противоположного пола, выражая эмоциональный призыв и вызывая сексуальное влечение, а на самом верху она воплощает все то, что Данте говорит о Беатриче. Это Венера Ourania (небесная Венера) и Венера Pandemos (мирская Венера), божественная и плебейская[69]. Символом одной из них является голубь, а другой — воробей. В Аниме содержится эта двойственность, и эта двойственность состоит не в разделении на духовное и телесное, а находится в самой ее сути, где-то между противоположностями. Мужчину эти противоположности разрывают надвое: он испытывает, с одной стороны, характерные эмоции, вызванные естественным влечением к противоположному полу, а с другой — внутреннее переживание самого высокого порядка.
В лекции, посвященной Жерару де Нервалю[70] [71] [72], Юнг рассказал нам о том, как Нерваль страстно влюбился в парижскую midnette™. Он хотел посвящать ей свои стихотворения (как Данте), ибо она казалась ему Богиней. Но вместе с тем, будучи под сильным влиянием французского реализма с его циничными и пошлыми представлениями о любви, он назвал ее ипе personne ordinaire de notre siecle15 и не смог постичь парадокс, как обычная маленькая женщина может быть и Богиней тоже. Он совершил какую-то неловкость по отношению к девушке — быть может, слегка задел ее чувства, — но, как ему кажется, он сделал нечто ужасное, так как не мог примириться с этим противоречием. Он скрылся от нее, и затем в своем произведении «Аврелия»[73] описал, как ему приснилось, что он пришел в сад, в котором обнаружил расколотую на части женскую статую, — то есть его душа окаменела и распалась, потому что он бросил девушку.
Одна дама пыталась вмешаться и решить их проблему. Она подумала, что любовный пыл молодого человека как-то связан с его поступком, и устроила ему встречу с этой девушкой. Девушка пришла, они обменялись рукопожатиями, и он испытал серьезное потрясение, когда она грустно и с укором посмотрела на него, — тем не менее они не смогли воссоединиться. Вскоре девушка умерла, а сам Нерваль повесился[74] [75]. Этот случай может послужить примером того, как человек становится жертвой своей неспособности выдержать парадоксальность Анимы. Она представляет собой психическую сущность, живущую между двумя мирами, — это не богиня и не femme ordinaire™, а жизненная сила, которая появляется на разных уровнях реальности. Мы могли бы сказать, что эта девушка — воплощение его Анимы и к ней нужно относиться так, как относятся к Аниме. Но на это мужчина может ответить: «Хорошо, но все-таки, как быть — ложиться с ней в постель или почтительно соблюдать дистанцию?» — ибо сознание всегда хочет четко определить, что есть что. Поэтому самое главное — не вовлекаться в проблему и не отвечать прямо, а просто сказать, что это — жизненная энергия, которую следует почитать в той форме, в которой она проявляется, и при этом следует подождать, чтобы увидеть происходящее под другим углом. Но Эго-сознание говорит: «А давай-ка, мы ей позвоним? Или нам можно на нее только смотреть?» Это рациональная проблема, ведь обязательно наступит другое состояние; но сознание говорит, что должно быть «или — или», и тогда люди сходят с ума, потому что их сознание становится односторонним и они могут воспринимать Аниму только так, а не иначе, и другой взгляд становится невозможен.
69
70
Жерар де Нерваль (настоящее имя Жерар Лабрюни; 1808-1855) — французский поэт-романтик, испытавший сильное влияние немецких романтиков. Эротизм, фантастика и культ «искусства для искусства» галантной богемы были у Нерваля формой отрешения от земной реальности. Мистические искания, мечты о совершенной женщине нашли наиболее тонкое выражение в повести «Мечта и действительность» (1855). Последние годы Нерваля были омрачены нуждой, кроме того, он страдал психическим недугом. В результате Нерваль кончил жизнь самоубийством, повесившись в одном из парижских закоулков. -
72
74
Подробнее об этом эпизоде можно прочитать в книге М.-Л. фон Франц «Вечный юноша.