Теперь обратимся к другой проблеме, ибо моя лекция не столько посвящена проблеме зла, сколько сосредоточена на том, как человек с ним справляется. Поэтому после этого экскурса в природу зла я хочу снова вернуться к проблеме поведения и сначала прокомментировать мотив одиночества.
Можно поразмышлять над тем, какое именно одиночество: физическое, духовное или ментальное — становится причиной одержимости злом. Я бы сказала: и то, и другое, и третье. В приведенных мной историях в основном речь идет о физическом одиночестве, пребывании в лесной чаще или в горах, хотя при современной перенаселенности планеты можно с тем же успехом почувствовать себя столь же одиноко в квартире многоэтажного дома, а не только в джунглях Амазонки. Это одиночество психологическое, но в каком-то смысле и психическое. Арабы в пустыне Сахара говорят, что мужчина никогда не приблизится к одинокой женщине, потому что у нее обязательно есть тайный любовник — джин, дух пустыни. В данном случае снова присутствует мотив одиночества. С другой стороны, в христианской и буддийской традициях одиночество — это состояние, к которому в какой-то мере стремятся люди, которые хотят достигнуть святости и высшего и религиозного сознания. Если это принять в расчет, то можно сказать, что одиночество привлекает силы Запредельного: или силы добра, или силы зла. Естественное объяснение было бы следующим: та энергия, которая обычно используется для связи человека с его окружением, блокируется, остается у него внутри и активирует бессознательную часть психики, поэтому, если человек долго находится один, его бессознательное оживает, и тогда, к счастью или несчастью, оно овладевает человеком: либо в него вселяется Дьявол, либо он достигает внутренней реализации на более высоком уровне. Если вы в этом случае являетесь интровертом, то, по рассказам людей, которые стремились достичь святости, сначала вы испытаете на себе нападки Дьявола, ибо в первую очередь энергия усиливает комплексы, которые мы бы назвали автономными комплексами бессознательного. Их энергия возрастает, и пока вы их полностью не проработаете, плоды одиночества не будут позитивными, а это значит, что вы вступите в борьбу с двадцатью тысячами разных демонов.
Однажды я попыталась сделать эта сама. Прочитав у Юнга, что святые в пустыне обнаружили, что такая изоляция укрепляет их бессознательное, я решила попытаться добиться того же самого! Как вы понимаете, это мое поведение было вызванно любопытством, в отношении которого я вас предупреждала! Естественно, это произошло со мной в молодости. Ради эксперимента я уединилась в хижине в снежных горах и чувствовала себя совершенно счастливой, ибо все время занималась приготовлением пищи, чтобы потом ее съесть, и этот паттерн поведения защищал меня от того, чтобы оказаться во власти других духов. Один раз в день я спускалась в деревню за хлебом и молоком, а поскольку по своей природе я интроверт, то короткого разговора о погоде мне было вполне достаточно для поддержания внутреннего равновесия, и потому эффект оказался нулевым! Но тогда я приняла более радикальные меры — я запасла достаточное количество консервов, чтобы мне не нужно было ходить в деревню. Однако я по-прежнему продолжала ходить по окрестностям на лыжах. В конце концов, пришлось и от этого отказаться. Итак, я заставляла себя только сидеть с карандашом в руках и записывать свои сны и возможные фантазии, и так сидела целый день и ничего не делала, питалась едой быстрого приготовления — спагетти или что-то в этом роде, — так, чтобы не расходовать энергию, и первое ощущение, которое у меня тогда появилось, — что время замерло. Оно тянулось чертовски медленно!!! Я смотрела на часы — было десять утра. Я сидела и слушала птиц, слушала капель с крыши за окном и думала, что пребываю в вечности, но было всего лишь десять тридцать, — слишком рано, чтобы готовить спагетти, и так далее и так далее целый день. Это было интересно, ибо у меня в клинике Бургхольцли однажды была пациентка с острым приступом психоза, у которой было точно такое же ощущение: время тянулось очень медленно, а минуты превращались в вечность. Это было уже хуже, но я дала этому проявиться, и тогда бессознательное ожило, так как мои мысли крутились вокруг идеи, что иногда в такие хижины заходят грабители, особенно сбежавшие из тюрьмы заключенные, в поисках оружия, пистолета или гражданской одежды, чтобы сменить свою полосатую тюремную униформу. Эта фантазия полностью меня поглотила, и не понимая, что моя идея именно в том и заключалась, чтобы это ощутить, — я полностью поддалась паническому состоянию. Я взяла топор для колки дров и положила его под кровать и так лежала не смыкая глаз, пытаясь решить, хватит ли у меня мужества, чтобы ударить такого беглеца по голове, если он войдет, — и никак не могла заснуть. Затем мне захотелось выйти в туалет, а он находился на улице, далеко в заснеженном лесу. Итак, среди ночи я встала с постели, надела лыжные брюки и пошла по глубокому снегу; вдруг позади меня что-то шлепнулось на землю; я побежала, упала лицом в сугроб и вернулась назад, еле переводя дух. Затем я поняла, что это был просто снег, ком снега, который упал с ветки дерева, но сердце у меня в груди часто колотилось, топор лежал рядом с кроватью, и я по-прежнему не могла уснуть.