Итак, Борис остался один на целых четыре дня выходных. У него не было даже занятий в Академии, чтобы отвлечься.
Он мог бы погулять по Седоне и осмотреть туристские достопримечательности, но сверху донизу облазил их за несколько лет учебы, и это его уже не развлекало. Поэтому сейчас он двигался к маленькому фонтану на пустыре, вода в который поступала по трубам из Академии. Территория вокруг фонтана была вымощена плиткой, от ветра и песка его прикрывала низкая каменная стена, а рядом с ним стояла скамейка, высеченная из поющего камня. Ветер шелестел в кронах деревьев, ящерицы шмыгали по камням, и Борис всегда находил здесь редкостные в студенческом кампусе уединение и покой.
В этот раз ему не повезло. Приблизившись к фонтану, он увидел, что кто-то уже сидит на скамейке. Маленькая фигурка с мягкими черными волосами и загорелым овальным лицом. Судя по всему, это была девчонка.
Если бы можно было отступить с достоинством, Борис непременно так и сделал бы. Он еще не был уверен до конца, какие чувства вызывают у него девочки. Некоторые казались ему привлекательными, но в то же время они оставались капризными и загадочными созданиями, и он совершенно не понимал, по какому принципу работают их мозги.
Выхода не было. Он продолжал шагать вперед, собираясь сказать «привет», обменяться с незнакомкой несколькими общими фразами и вернуться в Академию. Может быть, он придет сюда после захода солнца, когда девчонки уже наверняка не будет.
Борис независимой походкой подошел к фонтану и кивнул девочке. Она явно была студенткой Академии. Кажется, он видел ее на занятиях по древнеегипетским заклинаниям — тихую девочку с прямыми и короткими черными волосами, сидевшую позади одного из его школьных товарищей.
— Привет, — сказал Борис, присев на краешек скамейки и облокотившись на низкую каменную стену.
— Привет, — сказала девчонка. — Ты из класса профессора Бакстера?
— Ага, — сказал он. — Меня зовут Борис, Борис Коржинский. Я не слишком разбираюсь в этой египетской чепухе.
— На самом деле ею почти не пользуются, — сказала она. — Большинство египетских заклинаний уже не работает в наши дни. Греческая магия лучше. Однако, прежде чем изучать ее, вначале все-таки надо освоить принципы более древнего колдовства. Меня зовут Эля Голан.
Борис кивнул.
— Я из Джерси.
— Я из Ашкелона, — сказала Эля. — Это в Израиле.
— Слышал о таком, — сказал Борис. — А я родился в России, неподалеку от Санкт-Петербурга. Но я был совсем маленьким, когда родители отправили меня в Штаты.
— Отправили?..
— К дяде Владимиру в Нью-Джерси. Они отправили меня сюда учиться, но сами не захотели покидать Россию.
— Кто же привез тебя к дяде?
— Его жена, Дора Мэй. Она американка.
— С таким именем вряд ли она могла быть кем-то еще, — сказала Эля, и оба рассмеялись. — В любом случае, думаю, мы теперь оба американцы. И мы оба застряли здесь на выходные.
— Куда ты хотела бы поехать, — сказал Борис, — если могла бы отправиться прямо сейчас? В Израиль?
— Наверное, в Париж, — сказала Эля. — Мне там нравится.
— Я слышал, там хорошо.
Она одарила его взглядом, означавшим, что сказать «там хорошо» в отношении Парижа — все равно что не сказать ничего.
— Париж — это нечто особенное, — проговорила она после паузы. — Я поеду туда на каникулы.
— Твои заберут тебя?
Она покачала головой.
— Мои родители умерли. Я выросла в кибуце. Но не община отправляет меня в Париж. Я сама заработаю деньги на поездку.
— И как же ты собираешься это сделать? Работать по ночам официанткой в Седоне?
Она помотала головой:
— Нет. У меня кое-какие планы.
Приличия уже давно были соблюдены, и можно было уходить. Однако Борис оказался заинтригован.
— Какие планы?
Внезапно Эля смутилась.
— Да нет, ничего.
— Нет, правда, скажи мне. Может быть, я смогу чем-нибудь помочь.
Она внимательно посмотрела на него. Он был поражен, насколько светлыми были ее глаза, по контрасту с черными волосами и смуглой кожей. Светло-голубыми. Она была привлекательной, но ее красота была спокойной, не вызывающей, не дразнящей. У нее были изящные черты лица и пухлые губы. Косметикой она, похоже, не пользовалась.