Он наконец убрал палец. Лэн немедленно отодвинулся вместе с мешком и принялся массировать шею. Олбаст отошел к очагу и наклонился, чтобы подбросить туда еще дров.
— Если у тебя есть что постелить, ложись поближе к огню. Если нет, помочь ничем не могу — гостей я не привечаю и постели для них не держу…
У Бар-Аммона была с собою кошма, притороченная к одному из вьюков. Он развязал веревки, расстелил кошму на полу и улегся, настороженно поглядывая на Озимандию.
— А какое уязвимое место у карлисов? — спросил он, когда повисшее в комнате молчание стало совсем уж тягостным. — Если ты такой мудрый, тебе должно быть хорошо известно, куда нужно ударить ледяного демона, чтобы превратить его в лужицу талой воды?
Олбаст хмыкнул и бросил на него короткий выразительный взгляд.
— У карлисов таких мест не существует, человечек, — сказал он наконец. — Они — самые совершенные создания из тех, что когда-либо жили на земле. Если бы их сила не иссякала вдали от ледяных гор, они уже царили бы над миром…
Озимандия замолчал и некоторое время смотрел на пожирающее ветки пламя. По комнате бродили странные рогатые тени, в углах ощутимо сгущался мрак. Наконец олбаст пошевелился и сказал, не оборачиваясь:
— Тебе не оставят ни единого шанса, но если на секунду допустить, что шанс у тебя все-таки будет, попробуй использовать огонь.
Лэн услышал шум Падающих Вод после полудня, но увидел их, когда солнце уже склонялось к закату. По наклонной, усыпанной мелкими круглыми камешками дороге кони шли небыстро. Голова все еще гудела после вчерашней «настойки», желудок наотрез отказывался принимать пищу. Покачиваясь в седле и борясь с накатывающими волнами тошноты, маг клялся себе, что никогда больше не станет пить неизвестных напитков с незнакомыми людьми или демонами. Страшно было подумать, чем для него могла окончиться ночная попойка, если бы он не догадался надеть на правую руку перстень с опалом, предохраняющим от ядов…
Он выехал на небольшую ровную площадку, нависшую над ущельем, и придержал коня. С площадки открывался чудесный вид на След Копья — глубокую расщелину в отвесной стене восточного хребта, в которую с заоблачной высоты низвергались струи исполинского водопада. Верхушки гор, прятавшиеся в густой тени, изредка проблескивали голубыми искорками ледников. Напрягая зрение, Лэн разглядел врезающуюся в скалы тонкую нить тропы. Чтобы добраться до нее, ему предстояло спуститься вниз и пройти по берегу озера, образованного водопадом. По словам Озимандии, разбойники в этих местах появлялись редко, и если путнику стоило чего-либо опасаться, то лишь обитателей озера. О самих обитателях олбаст ничего определенного не сказал, но можно было понять, что это какие-то малоприятные создания.
Спуск к воде занял больше времени, чем предполагал Бар-Аммон. Шедший в поводу Кусака попал ногой между двумя острыми камнями, потерял подкову и порезал пясть. Пришлось останавливаться, искать пропажу и бинтовать коню ногу. Закончив с перевязкой, Лэн прошептал на ухо Кусаке успокаивающее заклинание, переложил мешки с подарками на Драгоценного и пошел впереди, ведя обоих коней за собой. Когда они достигли берега, на небосводе уже сияла крупная красноватая луна, выстелившая широкую дорожку на спокойной темной поверхности озера.
Ночевать на берегу Лэн не решился. Он немного передохнул, расстелив свою кошму на плоском как стол камне, но от воды тянуло холодом, да и неумолчный шум водопада мешал как следует расслабиться. В конце концов маг жутко замерз и некоторое время прыгал по песку, подобно Пляшущим Дервишам Илима, чтобы разогреть кровь в жилах. Когда он попытался скатать кошму, выяснилось, что она странным образом прилипла к камню и не желает отдираться. Лэн ухватился за край, уперся ногами в землю и рванул что есть мочи. Послышался треск, и кусок кошмы остался в руках у мага. Минуту он ошеломленно смотрел на тонкую, словно выеденную молью ткань, оставшуюся от толстой и теплой войлочной подстилки, потом перевел взгляд на почерневшую пористую поверхность камня, переваривавшего кошму, и задохнулся от ужаса и отвращения. Тихо, стараясь не делать резких движений, он отступил к хлебавшим озерную воду коням, намотал на руку поводья Кусаки, вскочил на спину Драгоценного и дал ему шенкелей.
Ночное путешествие по берегу озера стоило Бар-Аммону пряди седых волос. По мере приближения к Падающим Водам ему все больше казалось, что сквозь шум струй пробиваются неприятные чавкающие звуки и чей-то полузадушенный плач. Один раз дорогу ему перебежало какое-то темное животное с длинным и плоским хвостом; увидев его, кони захрипели и встали как вкопанные. В неверном свете луны колыхались над озером призрачные мерцающие башни, соединенные ажурными мостками; смотреть на них почему-то было жутко. Чтобы немного приободриться, Лэн развязал заветный кисет и угостился доброй понюшкой серого порошка. Чудодейственное средство, как обычно, помогло, и, хотя ни миражи, ни странные звуки никуда не исчезли, маг больше не чувствовал страха. Рассвет застал его у самого Следа Копья, где в воздухе висела густая, как дым от костра, водяная взвесь, а уши закладывало от рева гигантского водопада. Тропа, ведущая к перевалу, начиналась всего лишь в половине фарсанга отсюда, но, чтобы добраться до нее, следовало пройти под козырьком скалы, с которой низвергались Падающие Воды. Кусака и Драгоценный словно взбесились; они рыли копытами землю, злобно фыркали и ни за что не желали приближаться к содрогавшемуся от гула туннелю. Наконец Лэну пришло в| голову дать им порошка; проклятые животные извели добрую половину его запаса, но сразу же стали смирными и послушными, словно овцы. Бар-Аммон повел их вдоль водяной стены, следя за тем, чтобы кони не поскользнулись на мокрых камнях. Когда они наконец выбрались из-под козырька, на Лэне не было ни единого сухого места. Оба тюка тоже изрядно намокли, и судьба свадебных подарков вызывала у мага серьезные опасения. Возможно, следовало развязать мешки и разложить их содержимое на скупом осеннем солнышке… но воспоминание о давешнем хищном камне заставило Бар-Аммона начать подъем, не задерживаясь.
Пока кони неторопливо взбирались по тропе, маг думал о том, какой прием ожидает его в Снежной Твердыне. Рассказ Озимандии о ледяных демонах-карлисах, захвативших земли горцев, произвел на него вчера известное впечатление, но теперь, при свете дня и на трезвую голову, казался обычной страшной сказкой. Да и сам Хозяин Камней, если говорить начистоту, не слишком-то походил на сверхъестественное существо. А уж его уверенность в том, что Умму населяют големы, была поистине смехотворной. Размышляя таким образом, Лэн пришел к выводу, что его собутыльник был всего лишь одичавшим от унылой и безрадостной жизни воином порубежной службы, единственное развлечение которого состояло в том, чтобы пугать редких путников ужасными историями о демонах и чудовищах. Разумеется, никаких карлисов в природе не существует, сказал себе Бар-Аммон, это всего лишь отголоски культа Господина Льда, о котором рассказывал Начальник Писцов… точно так же и легенда о големах возникла не просто так, а из-за склонности жителей Уммы к повсеместному использованию глины. Если хорошенько подумать, каждому странному факту можно подобрать вполне разумное объяснение…
Мысль эта успокоила Лэна, и он даже начал задремывать, крепко вцепившись в луку седла. Сказывалось напряжение бессонной ночи, к тому же похмелье, продолжавшееся около суток, наконец-то пошло на убыль. Мерная поступь Драгоценного убаюкивала, и Лэну стало казаться, что его несут куда-то в плавно покачивающихся носилках. Потом носилки вдруг резко затормозили и накренились. Маг понял, что падает, и рывком освободился из тенет сна.
Кони стояли перед невысоким — пешему по плечо — завалом из крупных камней. Посередине завала было устроено что-то вроде ворот, грубо сколоченных из кривых стволов скального кипариса. За воротами виднелись закутанные в плотные плащи фигуры в странных ушастых шлемах — всего человек пять. Это, по-видимому, и были те самые Стражи Перевала, о которых предупреждал его господин Обэ.