Но история о Георгии Победоносце имеет одно серьезное отличие от других ей подобных. Святой Георгий укротил змея не оружием (как на гербах и эмблемах), но силою молитвы. Тварь, обессиленная, упала к его ногам, готовая принять любые издевательства, которые, разумеется, не замедлили воспоследовать — вскоре освобожденная дева на поводке повела дракона в родной город. Когда живописная троица вернулась в лоно цивилизации, горожанам не осталось ничего иного, кроме как выслушать пламенную проповедь Георгия и принять крещение, ибо аргументу в виде когтистого чешуйчатого монстра, побежденного силою святого слова, было нечего противопоставить даже самым закоренелым язычникам. Лишь только после этого Георгий убил дракона, окончательно потерявшего свою функциональность даже в качестве наглядного пособия, и превратился для рыцарей грядущих поколений в идеальный символ победы. Его боготворили и крестоносцы, уверенные в том, что святой воин вместе с ними штурмовал Иерусалим, и куртуазные поэты, полагавшие его подвиг, совершенный ради Прекрасной Дамы, эталоном рыцарственности, и европейские романтики — словом, на его месте хотел быть каждый. Другое дело, а смог бы?
Знакомство с современной фантастикой наводит заядлого драконоведа на неожиданные мысли и неутешительные выводы. Бороться с драконами стало немодно. Пять тысяч лет было модно — а теперь уже нет. Дракон более не символ Мирового Зла, не волонтер хищного хаоса и даже не соперник (а если соперник — то и ладно, не убивать же из-за этого милое животное?).
В современной фантастике, в отличие от фантастики античной, с драконом принято вести просвещенные беседы о судьбах мира или, на худой конец, о том, как выгодней вложить свой капитал. С другой стороны, дракон сам становится объектом политкорректных бесед на популярные темы. Истребитель монстров Геральт из романа А. Сапковского «Ведьмак» призывает пощадить последнего представителя редкого вида драконов, которого готово поднять на колья «тупое быдло». При этом василиски, мантихоры и прочие зловреды слова доброго не заслуживают, ибо действительно опасны.
Фарисейство? Кажется, да, и притом построенное по недоброму политическому шаблону а-ля «косовские бандиты — повстанцы, а сербские солдаты — каратели; первые достойны покровительства ООН, вторые — бомбардировок НАТО».
Итак, новая ипостась дракона — дракон-жертва. А как же пирогенные железы, штука почище панцерфауста? Как же алмазные когти, рвущие в клочья рейтара вместе с хвалеными миланскими доспехами?
Есть, есть у драконов и железы, и когти. Без них никуда. Фантастика — это зрелище, а хорошее зрелище нуждается в мощной боевой технике. Однако, если дракон находит себе боевое применение, выступает он зачастую не в качестве противника, но в качестве союзника. Как, например, в «Войне мага» Ника Перумова. Юная драконица Рыся зовет героя Фесса «папой» и «папочкой», самым трогательным образом засыпает его тысячей «почему», ластится, как образцовая дочурка, и вообще служит воплощением всех мыслимых детских добродетелей. Правда, когда под стенами цитадели объявляются несметные полчища врага (в фэнтези они почти всегда несметные, се ля ви), от девочки-припевочки остается одно воспоминание — Рыся скоренько «перекидывается» в драконицу и, даже не предложив врагам сдаться в плен, начинает уничтожать их десятками и сотнями: «Огонь метался, яростно бросаясь на все, могущее гореть. Что испытали латники-алебардисты в эти последние секунды, можно было только догадываться». И далее: «В пролом врывались новые и новые панцирники, однако на миг они замешкались перед страшной баррикадой из обугленных лат и шлемов — все остальное исчезло в буйстве низвергнутого драконицей пламени». И пока Рыся отбивает вместо главного героя атаку за атакой, читателя (в моем лице) мучит один вопрос: с каких это пор драконы «на нашей стороне»? А как же противостояние Мировому Злу, искони воплощаемому в образе крылатых рептилий, а как же, в конце концов, Евгений Шварц с его до боли правдивой пьесой, разве он нам не указ?
В общем, торжество этического релятивизма поначалу вызывает недоумение. Но потом вспоминаешь, что в культовом «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких Змей Горыныч вместе с многими прочими вурдалаками и душегубами введен в будничный научныйоборот. Бравые младшие научные сотрудники возят Змея Горыныча на полигон, а пожарные прислеживают за тем, чтобы он не слишком воспламенялся. Какую цель преследуют сомнительные эксперименты над опасной зверюгой — не уточняется.
В «Заповеднике гоблинов» К. Саймака дракон становится союзником симпатичного лешачьего сброда во главе с профессором Максвеллом в борьбе против омерзительных инопланетян-колесников. Подчеркнем, что главный герой «Заповедника» — ученый, роман — научно-фантастический, а дракон мыслится в нем как «последний представитель рода четвероногих друзей» древних инопланетян.
Наконец, в менее известной, но не менее квазинаучной эпопее С. Снегова «Люди как боги» дракон появляется вследствие работы специалистов Института Новых Форм. В ходе развития сюжета это большое огнедышащее существо применяется по прямому назначению: помогает громить врага на дальних планетах.
Эти примеры показывают десакрализациюобраза дракона, проведенную талантливыми авторами научной фантастики еще в шестидесятые годы минувшего века и неизбежно отразившуюся в других жанрах fiction. Эволюция очевидна: поднявшись в ранге до носителя Абсолютного Зла, Дракон затем был низведен до статуса друга, союзника или даже просто домашнего животного разбушевавшегося «на строгих научных началах» Человека.
Но история не закончилась. Дойдя до нижней точки, маятник качнулся в другую сторону. В романах Джорджа Локхарда и Павла Шумила драконы не только «не хуже людей», они — куда лучше. В отличие от нас, погрязших в подлостях и коррупции, драконы бесстрашны, чисты помыслами, они держат данное слово и благородны, как десять князей Мышкиных, вместе взятых. Более того, драконы обладают куда более развитыми технологиями и подлинным чувством прекрасного… Какое уж тут драконоборение? Остается лишь капитулировать перед светочем разума — Господином Драконом.
Каждый второй положительный герой в современном криминальном боевике — наемный киллер или киллер киллеров, что, в сущности, одно и то же. Каждый второй негодяй — коррумпированный чиновник, прокурор или следователь прокуратуры. Чтобы «вынести» коррумпированных прокуроров и братву, заправляющую в Вечном Городе Энске, требуется малословный крепыш с послужным списком: Ангола, ВДВ, Афган, ДШБ, Чечня, СОБР. Чтобы «исполнять» выстрелом в затылок кровавых ежовских палачей, необходим идеальный палач — Холованов. Необходим Дракон.
Современный массолит гоняет бесов силою Вельзевула и другого решения бесовской проблемы не мыслит. А надо ли напоминать, что после Герники и Вьетнама, после Камбоджи и Балкан нервы почтенной публики стали крепче, чем у средневековых дружинников, и что образ крылатого крокодила на десятки хичкоков проигрывает бескрылому ядерному грибу? Потому и угрозы, с которыми сталкиваются «хорошие парни» в фантастике и фэнтези, приходится измыслять отборные, ранее невиданные. А драконов привлекать только в качестве союзников в борьбе с этими новыми невероятными угрозами.
Можно возразить, что Чужой, созданный мрачным гением Гигера, и есть тот самый дракон, который по-прежнему принадлежит к пандемониуму Темных Сил. Можно вспомнить Годзиллу, динозавра-мутанта. Но останемся верны именам вещей: фантастическое существо не является драконом, пока не названо драконом. Чужой — не дракон, это монстр особого вида и особой физиологии. О несимпатичном инопланетянине с телескопической глоткой пока еще твердо известно, что он враг. И слава богу.
Драконы же, настоящие драконы, поработили человечество, прикинувшись его лучшими друзьями и покровителями, — прямо по Шварцу. Подобный результат, увы, видится неколебимо логичным. Но, может, мы просто проглядели своего Ланселота?
© А. Зорич, 2004.