— Слушаюсь, ваша милость, — кивнул Марк и торопливо вышел из палатки. Приказы своего начальника он привык исполнять немедля.
Тирд не слышал, как его вынули из общего вольера, бесцеремонно разогнав прочих голубей. Он не чувствовал, как его несут куда-то, не слышал скрипа снега под коваными сапогами. Не ощутил, когда его положили в другую клетку — с крепкими запорами, на замках, обитую упругим плюшем. После этого клетку накрыли платком — чтобы голубь отдыхал с дороги.
Всего этого Тирд не слышал, не чувствовал и не понимал. Он крепко спал, и ему снился замечательный сон. Он летел на крыльях ветра в зимний лес. Туда, где сосны побелены инеем, сугробы даруют тепло и спасение, и полно пищи для голубей. Ведь некоторые голуби, оказывается, больше всего на свете любят еловые и сосновые семечки. Пусть даже с хвойной смолой.
Именно так, наверное, и должна пахнуть настоящая, истинная свобода — хвоей и ветром. А иначе, если не поторопишь сердце и крылья, твоя голубка будет очень беспокоиться.
Виктор Ночкин. Настоящая принцесса
— Что, Буян, как по-твоему, — спросил сэр Хенрик, — уж не занесла ли нас нелегкая в такие края, где на кустах терновника растут пергаменты? Вопрос был адресован боевому коню. За годы странствий сэр Хенрик приобрел привычку разговаривать с собственным скакуном. Привычка эта, разумеется, могла бы вызывать насмешки, но высокий рост и могучее сложение надежно хранили благородного рыцаря от подобных неприятностей. Вряд ли сыскался бы смельчак, способный в глаза обозвать сэра Хенрика дурнем. Сам же дворянин себя таковым точно не считал, хотя и был не скор на решения. Вот и теперь он с рассеянным видом не менее пяти минут разглядывал клочок пергамента на ветке придорожного куста, прежде чем решился наконец его сорвать. Как и следовало ожидать, пергамент оказался запиской. Медленно шевеля губами, рыцарь принялся разбирать неровные строки. Послание гласило:
«БЛАГАРОДНЫЙ РЫЦЫРЬ АЛИ ПРЫНЦ, СДЕЛАЙ ТАКУЮ МИЛАСТЬ И СПАСИ НИЩАСНУЮ ПРЫНЦЕСУ ЗАТАЧОНУИУ В ЗАМКИ СТРАШНАВА ЛЮДАЙЕДА. НАЙТИ ЗАМАК ЛЮДАЙЕДА ОЧИНЬ ПРОСТА. ЕДЬ СИБЕ ПА ЭТАЙ ДАРОГИ ДО САМАВА МОСТИКА ЧЕРИЗ РУЧЕЙ ВАНЮЧКУ А ПЕРИД МОСТИКАМ СВИРНИ ПО ТРОПИНКИ НАПРАВА И БУДИТ ЗАМАК. А ЗАВУТ МИНЯ ПРЫНЦЕСА АЛИСИЯ, ДОЧКА КАРАЛЯ ЛЮЦИУСА СВАРЛИВАВА».
Сэр Хенрик был грамотен настолько, чтобы разобрать, о чем идет речь в записке, но все же не так начитан, чтобы усомниться в грамотности «нищаснай прынцесы».
— Принцесса… — задумчиво произнес рыцарь. — Принцесса, Буян, это здорово. Знаешь, какие они, эти принцессы? Не знаешь? Они все прекрасны, как солнце в небесах. Волосы у принцесс золотистые, глаза — голубые, а голос нежен и сладок. Вот каковы принцессы. И славное это дело — спасти одну из них, освободить из заточения. Ну что, отправимся к замку людоеда, друг мой?
Буян тихонько фыркнул и качнул головой, что вполне могло сойти за утвердительный ответ. Впрочем, сэр Хенрик не нуждался в согласии коня, решения он принимал самостоятельно… просто иногда ему хотелось поговорить. А кто же, кроме коня, согласится ждать, пока добрый рыцарь соберет наконец неторопливые мысли?
Не прошло и пяти минут, как дорога привела отважного спасителя принцесс к мостику, от которого в самом деле вправо уводила довольно широкая тропа. Рыцарь свернул, как было велено в записке, и точно — вскоре оказался у входа в замок. Вернее, в руины, некогда бывшие замком. Подъемный мост намертво врос в осыпавшиеся края рва, порос мхом… а цепи, на которых мост был прежде подвешен, давно проржавели и рассыпались. Наполовину разрушенные башни таинственно и романтично увивал плющ, зубчатые стены тоже порядком обвалились и поросли мхом. Перед мостом сэр Хенрик увидел рыцаря, сжимающего в руке точно такой же клочок пергамента, как и тот, что привел к замку его самого. Незнакомец обернулся, заслышав стук подков Буяна, и внимательно оглядел вновь прибывшего.
— Приветствую вас, добрый сэр, — вежливо произнес сэр Хенрик, — сдается мне, что и вас призвали в это унылое место мольбы о помощи, начертанные несчастной принцессой Алисией.
— Верно, сэр, я прибыл сюда, чтобы освободить принцессу Алисию, дочку короля Люциуса, — отозвался незнакомец и представился: — Амелин из Кранстока.
— Хенрик из Авента. Сэр Амелин, вы прибыли первым, и, ежели вам угодно, я готов предоставить вам право первым попытать счастья в бою с людоедом.
— Д-да… сэр… — несколько неуверенно согласился кранстокский рыцарь.
— Ну а я, с вашего позволения, войду в замок следом. Сказать по правде, мне страсть как охота поглядеть на прекрасную принцессу.
Воины спешились, привязали коней у входа в замок и по одному проникли в ворота. Шагая следом за Амелином, сэр Хенрик оглядывался и качал головой — повсюду виднелись печальные свидетельства запустения и разрухи. В углах пыльными гроздьями нависла паутина, за выбитыми дверями виднелись нагромождения изломанной мебели и всевозможный хлам, однако руины явно были обитаемы — на полу виднелись свежие отпечатки грязных сапожищ, а на двери рыцари приметили отпечаток гигантской ладони.
Из-за приоткрытой двери в конце коридора послышался довольно зловещий скрежет. Сэр Амелин вздрогнул, а Хенрик подбодрил товарища кивком и остановился, не доходя несколько шагов до двери. Кранстокский рыцарь тяжело вздохнул, положил ладонь на рукоять меча и, толкнув жалобно заскрипевшую дверь, шагнул в проем. Дверь с новым приступом душераздирающего скрежета качнулась назад. Сэр Хенрик заглянул в оставшуюся щель.
В дальнем конце комнаты за грубо сколоченным столом восседал, должно быть, сам хозяин замка, «страшный людайед». Огромный мужчина, одетый в потертую меховую одежду странного покроя. Плечи хозяина замка были так массивны, что голова казалась неестественно маленькой, а выражение его лица показалось сэру Хенрику скорее задумчивым и печальным, нежели свирепым. Зловещий лязг, услышанный рыцарями в коридоре, производил именно людоед — зачерпывая большущей железной ложкой еду из миски. Пища, кстати, никак не походила на человечину. Скорее это был горох — насколько сэр Хенрик смог разглядеть.
Завидев Амелина, людоед расплылся в ухмылке:
— Ага, вот и благородный рыцарь пожаловали! Небось желаете принцессу вызволить из заточения, а?
Похоже, настроен людоед был вполне миролюбиво и желал побеседовать, но рыцарь не собирался тянуть с подвигом и, выхватив меч, отважно ринулся на хозяина замка с криком:
— Умри, нелюдь!
Людоед с неожиданным для такого массивного человека проворством отскочил, отшвырнув стул, а клинок благородного воина обрушился на ни в чем не повинную миску. Обед хозяина замка разлетелся по комнате, а сам людоед извлек из-под стола здоровенную дубину и, заорав в свою очередь: «Ах вот ты как!» — кинулся на пришельца. Схватка продолжалась недолго, после двух или трех выпадов оглушенный Амелин отлетел в угол и, со звоном врезавшись в стену, медленно осел на пол. Меч выпал из ослабевшей руки рыцаря.
Более ждать сэр Хенрик не желал и, отпихнув злополучную дверь, ворвался в обеденный покой людоеда. Тот, распаленный дракой, с воодушевлением кинулся на нового врага, потрясая дубиной — однако теперь ему достался куда более опасный противник. Раз за разом людоед наскакивал на сэра Хенрика, но удары страшной дубины рыцарь парировал неизменно мощно и точно. Наконец, когда хозяин замка утомился и снизил темп, сэр Хенрик — шаг за шагом — принялся теснить противника. Тут и Амелин пришел в себя. Нащупав меч, рыцарь с трудом начал подниматься, чтобы прийти на помощь приятелю, но людоед, ложным замахом заставив сэра Хенрика отступить на шаг, вдруг повернулся и бросился вон из комнаты. Сэр Хенрик помог Амелину подняться, и воины направились в задние покои, куда скрылся людоед. Покачивающаяся ставня и шевелящиеся кусты за окном свидетельствовали, что враг позорно бежал.