— Полагаю, — спокойно возразил Раскона, — наш подгорный знакомец не тешил себя подобной иллюзией. Так ведь?
— Истинно так, — проворчал гном и, тут же вскинув голову, с вызовом уставился на тана. — Легкая смерть мне и моим братьям — вот цена!
— Цена… — Диего сделал короткую паузу. — Достойна товара.
Гном шумно выдохнул. Стоявший перед ним сержант, перехватив алебарду, отступил на шаг, примеривая замах…
— Нет!
Капитан «Мстителя» с коротким отчетливым щелчком вогнал кортик обратно в ножны.
— Нет! — повторил он. — Сталь или порох стоят больше. Тащите их на нок-рей!
— Значит, Марейн. — Брат Агероко смотрел на развернутую поперек стола карту с таким видом, словно ему вместо заказанной телячьей отбивной подсунули шедевр языческой кулинарии — зебровых пауков с перцем. Впрочем, на этой карте вытянувший ниточки лап-дорог Марейн и впрямь походил на крупного таракана… раздавленного сапогом. — Что нам известно про него?
— Думаю, — перламутровое с красным перо на шляпе в руках капитана «Мстителя» качнулось в сторону Интеко, — ваш вопрос, брат, необходимо сформулировать несколько иначе. А именно — что известно про Марейн тане ги Торра?
— Ничего, что могло бы вас обрадовать! — Интеко раздраженно уставилась на предмет, который вертела в руках последние три минуты… и швырнула его на стол.
— Битьем ценных инструментов нас не обрадуешь совершенно точно, — холодно произнес Раскона, глядя, как тяжелая, в массивной латунной окантовке, лупа, пролетев мимо графина и чарок, замирает в каком-то дюйме от края стола. — Это, между прочим, работа самого Сперанцо.
— Астролога? Вот уж не знала, что и он баловался выделкой стекляшек.
— Пути мирской славы извилисты, — заметил монах. — Однако же понимающие люди утверждают: в деле сотворения приспособлений, оптическими именуемых, сей ученый муж преуспел куда больше, нежели в предсказании людских судеб.
— Оно и неудивительно, — фыркнула женщина. — Люди все ж малость посложнее стекляшек.
— Спорное утверждение. — Наклонившись, Диего взял лупу и, прищурившись, глянул сквозь нее на брата Агероко. — Не далее как полгода назад я видел множество людей, предсказать судьбу которых было куда проще, чем отшлифовать вот это стекло.
— И где же ты занимался астрологией?
— Не астрологией, — улыбнулся маленький тан. — А судопроизводством.
— До сего дня мне казалось, тан Раскона…
— Тан Диего. Ну сколько мне повторять вам это? — … мне казалось, мой тан, — продолжил монах, — что знание Высокого Закона не принадлежит к числу ваших сильных сторон.
— Верно, — кивнул Диего. — Однако «Цепь Королевской Руки»[1] иной раз ничуть не менее отчетливо, чем все тонкости судейской науки, позволяет увидеть, что некоторые заблудшие овцы непременно — и весьма скоро — закончат свои дни в петле… а некоторые волки… до поры таившиеся под бараньей шкурой, — в подвалах Башни Смирения или на костре.
Последние слова маленький тан произнес очень тихо, но откуда-то сквозь них пробился треск факелов, ржанье лошадей, стук прикладов о двери, лязг стали и грохот мушкетных залпов. Миг спустя наважденье пропало без следа, сменившись куда более обыденным плеском волн о борт и хлопаньем парусов.
— Однако мы легли на сторонний курс. — Тан Раскона несколько раз постучал рукояткой лупы по «таракану». — Марейн.
— Правильнее называть его Мо-орейн, — сказала Интеко. — Это слово пришло из языка тамошних зеленокожих.
— Крокодилья пасть, если не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. И это имечко вовсе не случайно — капитанов, рискующих идти в гавань Марейна без лоцмана, едва ли наскребется десяток на всем Рейко.
— А капитанов, — рукоятка лупы уткнулась в крохотную зубчатую башенку, — рискующих игнорировать форт?
— Таких безумцев ты не сыщешь! — уверенно заявила женщина. — Хоть весь океан перетряхни! Марейн неприступен, по крайней мере с моря. — В самом деле? — с веселым любопытством переспросил Диего. — А со стороны материка?
— А вот это, знаешь ли, никто пока не удосужился проверить. Но, — добавила Интеко, — ходят слухи, что и для такого проверяющего у марейнцев заготовлено немало сюрпризов.
— Охотно верю, — кивнул маленький тан. — Впрочем, навряд ли наш добрый генерал-капитан согласится выделить мне солдат и транспорт для их перевозки. Даже узнав о том, что именно на его колонию губернатор Марейна собирается натравить своих прикормленных «пташек».
— Даже… — фыркнула Интеко. — Скажи уж прямо — наш великий храбрец тан Наваго, едва прослышав об угрозе пиратского рейда, завизжит как резаный поросенок.
— Тана, вы излишне строги в своих оценках, — мягко возразил Диего. — Генерал-капитан достойнейший человек, а об его искусстве подбирать шейный платок, сочетающийся с камзолом, с уважением отзываются даже в Эстрадивьяне.
— Боюсь только, на этом искусстве достоинства генерал-капитана не только начинаются, но и заканчиваются. А для правления аудиенсией [Аудиенсия — трибунал, который в колониальных владениях действовал как высший административный совет на территории, включающей несколько вице-королевств и отдельных провинций.] — успешного правления! — все же требуется несколько больше качеств, не так ли?
— Это весьма сырая тема, тана ги Торра.
Голос монаха звучал почти торжественно — и это значило, что брат Агероко с трудом подавляет желание расхохотаться. Причиной для смеха, как подозревал Диего, были его же, Расконы, собственные впечатления от визита во дворец к генерал-капитану — эпитеты вроде «жирный слизняк» и «зажравшаяся мокрица» тогда звучали едва ли не лестной характеристикой на фоне прочих.
— В любом случае, — быстро произнес маленький тан, — генерал-капитан, на мой взгляд, совершенно прав, считая, что подчиненных ему сил крайне недостаточно для надежной защиты владений столь обширных, как вверенная его попечению аудиенсия Пунта-ги-Буррика.
— Еще бы, — мрачно сказала Интеко. — Чтобы надежно защитить все побережье, не хватит и трех эскадр береговой стражи. Кораблей, пушек, людей… если даже я понимаю, что пытаться защитить все означает быть слабым везде, то уж поверьте, еретики под Черным Петухом соображают ничуть не хуже. Да, с тем, что Его Величество изволит оставлять для защиты своих заморских владений, особо не повоюешь… если вести себя как спятившая от ужаса ондатра.
— Лично мне, — задумчиво произнес брат Агероко, — при взгляде на карту отчего-то приходит на ум одно изречение вашего любимца, тан Раскона.
— Лорда Эксетера? — Да.
— И какое же именно? — усмехнулся маленький тан, почти не сомневаясь в ответе.
— Линия обороны нашего побережья, — с видимым удовольствием процитировал монах, — должна проходить по берегу противника.
После этой фразы в каюте на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь яблочным хрустом.
— Лорд Эксетер, гришь? — Интеко подбросила огрызок. — Тот самый, который адмирал, победитель при Аль-Антонио и все такое? Наслышана… и знаешь, мне его стиль нравится!
— Не только вам, тана, — сейчас улыбающийся Раскона был весьма похож на кота. Кота, очень довольного собой вообще и жизнью в частности. — Отнюдь не только вам! 26-е грея, гавань Марейна Двухмачтовый бриг начал швартоваться ровнехонько после четвертого удара ратушного гонга — час, который добропорядочные марейнские горожане обычно старались проводить где-нибудь в тени веранд. И в самом деле, что может быть лучше, чем, покачиваясь в кресле, неторопливо прихлебывать добрый ятрусный ром или столь же неторопливо раскуривать сига-риллу?
Щек Спиллеринг, за глаза прозываемый Муреной, твердо знал ответ на этот вопрос, и ответ был прост — лично для него куда более важной представлялась возможность опустить в кошель пару-тройку дукариев. Ну а если Рыбка-Удача вовремя вильнет хвостом, то полсана. Полсана — это уже золото, сладкое золото, золото-золотишко…
Внешне Спиллеринг мало походил на грозу ныряльщиков. Среднего роста, с пивным брюшком, в мундире с давно — еще при прежнем своем владельце — осыпавшимся серебрением, портовый чиновник выглядел скорее добродушным бюргером, и лишь хищный прищур маленьких глаз живо напоминал о клыкастой хозяйке подводных гротов. Правда, наружность Мурены вводила в заблуждение немногих — большинство наведывавшихся в Марейн корабельщиков узнавали его издалека. Как, впрочем, и он их.
1
«Цепь Королевской Руки» — отличительный знак, дававший своему обладателю право игнорировать как установления местных властей, так и Высокий Закон, в т. ч. выносить смертные приговоры. Обычно вручался чиновникам, занимавшимся «делом Короны».