Древние мистики, те, что считали Землю плоской, называли отцом драконов Уробороса — сказочного Змея, способного сожрать весь мир. Уроборос лежит в море, обвивая кольцом землю, и грызёт собственный хвост, ибо ничто другое не может утолить его голод.
Красивая сказка и наивные представления… Но ведь Великая Черепаха, на спине которой покоится плоская Земля, существует, хотя и не в том виде, как представлялось предкам.
И я отправился искать Уробороса или то, что может быть им.
Легко искать, когда знаешь, что ищешь, а вернее, когда знаешь, каким должно быть то, что ищешь. Первый раз зародыш Черепахи я отыскал случайно, а чтобы найти его второй раз, потребовалось всего полчаса. Теперь я оказался в положении — пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что.
Ох уж эти сказки! Сплошное найди да принеси. Назвался груздем — полезай в кузовок. А если груздю охота пребывать в лесу, а не в кузовке?
Я уже догадывался, что Уроборосу, ежели таковой сыщется, место где угодно, только не в моей корзине, и искал по большей части из любви к искусству, желая знать, а не владеть.
Когда я впервые увидел это чудовище, я очень похвалил себя за предусмотрительное решение не присваивать его, а всего лишь изучить. Уроборос действительно лежал в океане, просто потому, что на земле для него не хватило бы места. Змеем его назвать язык не поворачивается, а другого поименования ему нет. С непривычки его можно было принять если не за горную цепь, то за древний оборонительный вал, с неведомой целью насыпанный на морском дне. Там, где подводные течения смели напластования ила, можно было разглядеть шкуру, покрытую костяными бляхами. Донные черви изгрызли кость, она осыпалась неопрятной трухой, но изнутри нарастала новая чешуя, бронёй прикрывающая живое тело.
Местами слежавшийся ил почти полностью скрывал чудище, лишь бесконечно длинный холм открылся бы взору, способному видеть сквозь вечную ночь морских глубин. С поверхности сюда не проникал ни единый лучик, только глубоководные медузы и стеклистые рачки мерцали обманными, ничего не озаряющими огоньками.
Мне темнота ничуть не мешала, я искал, ориентируясь не на вещный свет, а на источники магической силы. И тут уже пройти мимо было нельзя. Бесконечное туловище Уробороса казалось рекой сияющей тьмы. Профаны полагают, что тьма — всего лишь отсутствие света, что она может только скрывать. Неправда! Тьма сияет так же ярко, как солнце, и так же освещает мир, только со своей, тёмной стороны. Зла нет нигде, но тьма и свет, жар и холод, движение и покой есть и будут всегда.
Целый час я следовал за извивами бесконечного тела. Быстроходному кораблю, чтобы повторить по поверхности мой маршрут, потребовалась бы не одна неделя. Наконец я увидел… хвост. Украшенный костяными шипами, он свешивался с обрыва. Иногда он вяло подёргивался, и тогда целые скалы срывались в подводный каньон.
А говорят, Уроборос замкнут в кольцо и пожирает свой хвост! Я усмехнулся и отправился искать голову зверя.
Вот уж что-что, а голова Уробороса илом покрыта не была! Течение тут существовало исключительно в сторону пасти. Собственно, вода оставалась неподвижной, но нескончаемым потоком текли в бездонную утробу обитатели моря. Рыбы, крупные и мелкие, сбившись в стайки и косяки, дружно плыли на съедение. Промысловая треска, и мойва, которую ловят только ради наживки, сельдь и сельдяная акула… какие-то вовсе не промысловые рыбы вроде минтая, который считается среди моряков несъедобным, колючий морской чёрт и электрический скат — все равно исчезали в разверстой глотке. Крабы, перебирая коленчатыми ногами, бодро бежали навстречу гибели, колыхались полчища медуз, пульсировали прозрачные веслоногие рачки, а если прищуриться, можно разглядеть самых крошечных обитателей моря, торопливо вспарывающих плавательными ворсинками воду в неистовом желании накормить собой повелителя вод.
Зрелище грандиозное и отвратительное.
Но не это поразило меня всего сильнее. В сияющей черноте я увидел тьму ещё более беспросветную, если, конечно, возможны градации беспросветности, а посреди неё — нечто ослепительно белое.