Уже через мгновение я понял, что находится передо мной.
У некоторых рыб в голове встречается необычная кость: узорчатая, фарфорово-белая, очень твёрдая и тяжёлая. Она давит рыбине на мозжечок, помогая находить вертикаль в мире, лишённом верха и низа. Уроборос — не рыба, но в голове у него находилась такая же кость. Я отлично видел её — единственный белый предмет в чёрном теле. Костяга длиной всего три вершка, но весом почти в пуд; её покрывали причудливые борозды, словно кость копировала извилины мозга, в котором уместилась. На что она там давила, что позволяла ощутить, не мог разобрать даже я, но одно видел ясно и несомненно: белейшая костяшка, столь малая по сравнению с телом чудовища, была источником чернейшей магии, что разливалась окрест. Всё остальное — не более чем мясо, живущее за счёт вечного пожирания самоотверженных даров моря.
И ещё я вдруг осознал сиюминутный эгоистический смысл безобиднейшей с виду фразы: «В голове у него находилась кость».
С виду безличный, но на деле жадный глагол «находиться». «В отрогах Тимена находится серебро» — значит, туда приходят старатели, железными мотыгами вспарывают нутро горы и находят серебро. «В желудке кашалота находится амбра» — значит, китобой железным гарпуном пронзит кита, вспорет ему брюхо и найдёт в желудке комок амбры. «В голове Уробороса находится волшебная кость…» — её покуда никто не нашёл, но когда-нибудь явится великий маг, море вскипит небывалой битвой, и побеждённый Уроборос всплывёт кверху брюхом, а узорчатая кость больше не будет находиться в его голове, она будет найдена.
Люди не придумали слов, за которыми не скрывалась бы жажда обладания. Скажешь: «в голове имеется кость» — и понимаешь, что кто-то алчный хочет её иметь. «В голове была кость» — тут алчности не осталось, одно сожаление: мол, была да сплыла. Но если она не была, а есть, значит, кто-то мечтает её скушать. А когда человек мечтает, жаждет, хочет — он добьётся своего.
Мне зябко представлять того, кто станет владельцем подобного артефакта. Сила этого предмета столь же велика, что и у молота Тора, но бьющий молотом бьёт и по себе самому, а Уроборос не знает ограничений. Уроборос столь же могуч, как и Великая Черепаха, но Черепаха только защищает и оберегает, а кость Уробороса способна на всё. Тот, кто добудет её, сможет творить драконов и не приручать их, не зная, что выкинет чудовище в следующую минуту, а повелевать, приказывать, как хозяин приказывает собачонке.
Все эти картины я видел ясно, как действие на сцене кукольного балагана.
А ведь это далеко не всё. Полностью осознать возможности артефакта сможет лишь тот, кто возьмёт его в руки. И если такой гений объявится, то конец нашего мира наступит скоро и неизбежно. Человек, убивший Уробороса, спустится под защитой драконов в Прорву и заберёт зелёный кристалл, вокруг которого сплетаются нити багрового колдовства. Теперь-то я вижу, что нити, спряденные трудолюбивыми кобольдами, складываются под землёй в единую картину, очерчивая образ всепланетной Черепахи, той самой, на чьей спине держится земной круг. Настоящая Великая Черепаха держит землю и живёт в земле, а то, чем владел я, жалкий слепок, пародия, воспоминание о том, что должно быть. И если вновь забрать яйцо, Земля пусть не сразу, но рухнет.
И ещё… Зелёный кристалл и багровая магия глубин держат Землю. А что держат белая кость и чёрная магия водной пучины? И ещё есть золотистое сияние человеческого волшебства, есть бесцветный или чуть голубоватый, почти невидимый поток природной магии, фонтанирующий в Оси Мира. И нет ничего, что могло бы ограничивать их, придавать порядок и смысл. Или я просто не знаю об этих артефактах, как ещё недавно не знал о сокровище, скрытом под черепом Уробороса.
Я незримо висел над царём вод и думал обо всём этом, а рыбы продолжали плыть, бесконечной чередой скрываясь в чёрной дыре его глотки. И невольно возникала мысль, противная всему обдуманному ранее. Море кажется безбрежным, хотя на самом деле это не так. Оно богато, но и ему есть предел. Когда-нибудь Уроборос сожрёт всё, что плавает в океане, и тогда настанет черёд земли. Если, конечно, прежде не убить змея и не забрать белую кость, дразнящую призраком чёрного всемогущества.
Я не знал, что делать, а вернувшись домой и открыв книгу мага, увидел чистые листы. Никто прежде не сталкивался с подобными вопросами или, во всяком случае, не обсуждал их наедине с листом бумаги или в беседе с колдуном, равным по силе.
Оставалось просить помощи у того, кто знал Ось Мира гораздо лучше, чем успел узнать я.