Миновав череду залов и переходов, Мира очутилась в зверинце, и Маверик улыбнулся ей. Она уселась перед прутьями решетки и сказала:
- Здравствуй, мой хороший. Как тебе живется? Я надеюсь, ты доволен и сыт.
Маверик подтвердил:
- Уууурррр.
Девушка призналась:
- Немного завидую тебе. А еще, я скучала.
Маверик улыбнулся и лизнул нос.
- Можно, я поглажу тебя по голове? - спросила Мира, хотя и не знала, хватит ли ей смелости на это.
Маверик как-то неопределенно глядел на нее, и Мира поняла, что он не в восторге от предложения.
- Что ж, тогда, потанцуй для меня. Ну, станцуй.
У нее не было лакомства, но Маверик поразмыслил немного, поднялся на задние лапы и закружился, приплясывая. Просто для того, чтобы порадовать Миру. Ему было несложно.
- Ай, молодец!
- Леди Минерва, - позвали ее.
Мира увидела рыжеволосую девушку в сером шерстяном платье. Глория - дочка графини Сибил. Как и мать, Глория была весьма хороша собою. Ее красота складывалась из пышущего здоровьем тела, полных энергии движений, выразительных черт - больших зеленых глаз, золотисто-рыжих локонов, пухлых губ. Несколько портили лишь веснушки на щеках, придающие налет какой-то сельской простоты.
Глория приходилась ровесницей Мире, даже смахивала телосложением, и, по всей теории, девушки должны были сдружиться. Однако, дочь графини слишком рано почувствовала власть в своих детских ручках и сделалась грубовато капризна. Пять лет назад, когда девочки виделись в прошлый раз, любимым развлечением Глории было изводить слуг какими-нибудь идиотскими поручениями, вроде - связать за хвосты трех котов и бросить на обеденный стол среди гостей. Немало удовольствия доставляло ей сделать пакость - разбить что-нибудь, испачкать, сломать - а после смотреть, как графиня наказывает кого-то из горничных. Леди Сибил готова была обвинить кого угодно, только не любимую дочь.
Впрочем, графиня сумела трезво оценить ангельский характер дочери и приняла меры. Глория была отдана на воспитание в девичий пансион при монастыре Елены-у-Озера, где провела четыре года. Это закрытое заведение, практикующее суровую дисциплину, пользовалось славой лучшей школы невест в империи Полари. В отличии от других пансионов, что обучали девушек лишь светским манерам, благородным искусствам, умению вести беседы и смирению, Елена-у-Озера давала ученицам нечто большое: мастерство правителя. Считалось, что выпускницы пансиона Елены способны стать надежной поддержкой своим мужьям не только в домашних и светских делах, но и в политике, дипломатии, управлении землями. Покойная императрица Маргарет обучалась там, как и герцогиня Фарвей-Надежда, и леди Иона Ориджин - дочь великого лорда Десмонда.
Похоже, пансион сделал свое дело. Глория вежливо поклонилась, произнесла без капли былой заносчивости:
- Леди Минерва, я от всей души соболезную вам.
- Благодарю, вы очень добры.
- Матушка ищет вас. Время завтрака, леди Минерва. Не разделите ли с нами трапезу?
Мира была приятно удивлена. Даже то, что дочь графини пришла за нею сама, а не послала слугу - уже красивый жест.
- С удовольствием, леди Глория.
- Минерва Джемма Алессандра рода Янмэй, леди Стагфорт, - провозгласил лакей, раскрыв перед Мирой двери трапезной, и девушка удивилась звуку собственного полного имени. Минерва Джемма -- нечто слишком помпезное и золоченное, никто не зовет ее так.
Их ожидали за столом леди Сибил и ее муж. Граф Элиас Нортвуд носил снежно-седые волосы до плеч, перехваченные, по северной традиции, серебряным обручем. Этим исчерпывалось благородство его внешности. В остальных чертах, граф выглядел тощим, желчным, брюзгливым стариком, каковым и являлся. Он был на четыре десятилетия старше жены. Изо всех жизненных явлений Элиаса интересовали только корабли: речные и морские; ладьи, каравеллы и галеоны; их оснащение и ходовые качества. Любыми другими делами, не связанными с судоходством, заведовала леди Сибил, и граф не вникал в них без крайней надобности.
Глория была единственным ребенком Элиаса и Сибил. В год их свадьбы графу исполнилось шестьдесят, в таком возрасте даже один ребенок - уже божья милость. От первого брака граф имел троих сыновей, но все они были сейчас в разъездах.
- Как тебе спалось, дитя мое? - спросила Сибил.
"Дитя" - это я, а не Глория, - поняла Мира, поймав взгляд графини.
- Благодарю, миледи. Я спала хорошо и чувствую себя бодрой.
Сибил предложила ей место напротив себя. Мира села и попросила:
- Я бы выпила кофе, если позволите.
- Так и знала, что ты это скажешь, - графиня улыбнулась. Перед Мирой оказалась чашка пахучего горького напитка, диковинного здесь, на севере. Девушка с наслаждением сделала несколько глотков. Есть две вещи на свете, которые чудесно проясняют мысли: уединение и кофе.
- Миледи, я думала о том, что случилось, - сказала Мира.
- И что же?
- Моего отца убили, миледи. В книгах пишут: нужно судить о намерениях по результатам. Я полагаю, засаду устроили именно для того, чтобы убить отца. Это был не грабеж и не случайная стычка. Кто-то послал головорезов для преднамеренного убийства.
- Разве у доброго сира Клайва были враги?
- В здешних краях -- нет. Но еще до моего рождения отец жил в столице, и его коснулась одна скверная история -- дворцовый заговор. У него могли остаться враги с тех времен.
- Умное дитя.
Сибил сказала это не столько Мире, сколько мужу, и выразительно поглядела на него. Элиасу, похоже, было все равно. Он отрезал кусочки от сырной косички, клал за правую щеку и сосредоточенно жевал немногочисленными зубами. Взгляд его блуждал где-то.
- Сперва и мы подумали так же, - сообщила графиня. - Но потом кое-что всплыло. Найди себя в этой книге, милая.
Сибил протянула Мире тяжелый том в кожаном переплете. Золотое перо, скрестившееся с мечом, было вытиснено на обложке, ниже вилась надпись: "Истоки, течение и ветви блистательного рода Янмэй". Родословная правящей династии? Шутка, что ли? Мира застенчиво улыбнулась. Да, ее имя можно найти где-то на последних страницах книги -- она знала это с детства. Ниточка кровного родства тянется от нее через одну, другу, третью семью, опутывает несколько ветвей, ползет по стволу и приводит к самому владыке Адриану - его величеству императору Полари. Мира приходится ему троюродной племянницей или кем-то вроде. Однако...
- Миледи, простите, но это ложный путь. Между мною и престолом стоит дюжина людей, много более достойных и знатных, чем я. И даже, будь это не так, владыка Адриан полон сил. Он родит сыновей, и станет уж вовсе неважно, как сплетаются веточки древа. Мне до наследницы престола -- столько же, как медведю Маверику до Шиммерийской принцессы.
- Твои родители так учили тебя в детстве, и поступали правильно. Если бы ты подумала, что имеешь хоть один шанс унаследовать корону, то размечталась бы попусту. Но прошло немало лет, кое-что поменялось.
Графиня раскрыла книгу и принялась водить карандашом по страницам, вычеркивая одно имя за другим. Десяток вельмож угодили на плаху или лишились титулов после Шутовского заговора. Эти погибли на охоте - карандашные крестики поверх имен. Тот лишился головы в междоусобице -- новый крестик. Этот ушел в монахи и отрекся от прав наследования. Нескольких забрал мор (чирк, чирк -- ложатся скрещенные линии), кто-то пережил трясучку и утратил разум (чирк). А в этой семье четверо детей умерли еще в младенчестве -- боги прокляли. Крест, крест... Кто же остается?
Сибил Нортвуд обвела кругами три имени.
- После всего, моя милая, ты -- четвертая в очереди престолонаследия. А если не брать в учет Менсона, который уж семнадцать лет как сделался придворным шутом и посмешищем для всего двора, то ты -- третья.