Бывают такие моменты в жизни, когда явственно ощущается, что это Рубикон, после которого пути назад не будет. Если б это была компьютерная игрушка, то в этом самом моменте стоило бы сохраниться, чтобы потом откатывать жизнь в эту точку. Но мы не в игре, и не в сказке. И простить я его не могла.
- Не прощу. Но перестану об этом думать. Постараюсь забыть и сделаю вид, что мы только познакомились. Идет?
На лице Эдвина появилось масса эмоций: надежда, нотки страха, но больше всего облегчения.
- Идет.
Я смущенно улыбнулась в свою чашку.
Эпилог
Маленькая красная машинка медленно ползла вверх по тоннелю в горе. Уже четвертый год я живу в Драммене и только первый раз решила посетить топ один достопримечательностей города: спиральный тоннель, с вершины которого открывается умопомрачительный вид на город и окрестности.
Моя жизнь потихоньку пришла в норму. Я впустила Эдвина в свою судьбу, а он помог мне найти себя в новом обществе. Вместе мы открыли кафе кондитерскую на набережной Драммена неподалеку от моста Эпсилон. Каждый раз, когда закатное солнце стучится в наши витринные окна, я вспоминаю тот первый закат, который мы встретили на мосту вместе. И каждый раз благодарю Бога, что смогла впустить этого мужчину в свою жизнь.
Память ко мне так и не вернулась, поэтому мое появление в Драммене я считаю нулевой точкой отсчета и днем своего рождения, что и написано в моих новых документах: Эмма Ниморра.
- Она спит? - голос мужа, сидящего за рулем вырвал меня из воспоминаний.
Я обернулась и посмотрела на малышку в автомобильном кресле.
- Уснула, как только въехали в тоннель.
Темные локоны Антонии торчали из под желтой шапочки с утятами и она чему-то улыбалась во сне. Наша дочь. Наш лучик и наше счастье. Я надеялась, что Эдвин сможет принять чужого ребенка и относиться к нему хотя бы нейтрально, но он принял ее как свою и мы ни разу не поднимали тему ее настоящего отца. А вопросы о нем возникали при первом взгляде на девочку: смуглая кожа, черные волосы и огромные синие глаза. В детском саду все были уверены, что мы усыновили дочь мигрантов, но никто не осмелился задать вопрос в лоб.
Впереди показался солнечный свет.
Машина выехала из тоннеля и остановилась на смотровой площадке над городом. Драммен лежал у ног как на ладони. Обрыв был обнесен защитным ограждением по периметру которого стояло несколько столов для пикника.
- Пусть еще поспит. Я пока на стол накрою, - я полезла в багажник и достала собранную утром Эдвином корзину для пикника. Жаль, что мы так редко можем позволить себе выходной. А отпуска, с тех пор как мы открыли кафе, у нас не было и не предвиделось.
Антония так сладко спала, что было жалко её будить. Я разлила кофе из термоса по чашкам и наслаждалась ультрамариновым небом сентябрьского дня. Только осенью бывает такое глубокое и прозрачное небо, так похожее цветом на глаза моей дочери.
Мы провели на природе несколько часов. Антония выспалась, покушала, поиграла с детьми французов из соседней машины. Детство прекрасное время, когда для того чтобы завести друзей тебе не нужно знать, на каком языке они разговаривают. Одни машины сменяли другие, туристы приезжали и уезжали и мы тоже собрались домой. Мы пристегнули дочь назад в автокресло, я обходила машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье, когда услышала, что меня зовут.
- Эмма! - странно знакомый голос срывающийся в слезы.
- Мама?
- Эмма, доченька.
Ко мне приближалась женщина лет пятидесяти.
- Доченька, где же ты была все это время?
Здесь, мама. Сначала в другом мире, а последние три года в Норвегии. Я все вспомнила, мама.
Я вспомнила своего первого мужа, своих друзей, учебу, злобное привидение и свой выбор новой жизни. Выбор, который я сделала не зная, что ношу ребенка. А кое кто знал.
Что же ты сделал, Эдвин?
Конец