До Вандерера мурлыканье Кота доходило как-то с трудом. Мысли плясали и совсем не из-за выпитого. Поэтому он извинился и пошел проветриться.
Раздрай в чувствах и мыслях совсем не помешал организму функционировать в присущем ему режиме. То есть излишек выпитого исправно пытался найти себе путь наружу. Хочешь не хочешь, пришлось помочь ему в этом. Справив физиологические потребности и поплутав впотьмах, Вандерер решил, что ни ночной мрак леса, ни компания у костра его сейчас не привлекают, поэтому пошел поискать путь к заливу чуть в стороне от поляны, где пировали. Голова ломилась от обгоняющих друг дружку вопросов, ни на один из которых у него ответа не было. Более того, после разговора у костра, их количество возросло в несколько раз. Не говоря уж об их сложности. Ну, какие вопросы его мучили до знакомства с этой странной компанией? Кто я? Откуда? Зачем? Почему? Так, наверное, чуть ли не каждый второй задается ими в определенное время. Просто его ситуация по сравнению с ними была патовой. А сейчас? Вопросов стало гораздо больше. Гораздо. И, судя по всему, их количество обещало плодиться и размножаться и им (вопросам) доставлял удовольствие сам этот процесс. Причем если каждый вопрос порождал как минимум еще два, то ответов ни на один из них получить еще так и не удалось. Устав от беспрестанно множившихся вопросов и количества шишек на лбу от встреченных по пути деревьев, Вандерер решил пока плюнуть на все и выбросить все мысли из головы. Как ни странно, его решимость в этом отношении принесла почти немедленный результат. Увеличив счет поцелуев с соснами всего штуки на три, он вынырнул из объятий леса именно там, где и хотел. То есть на бережку залива, но чуть в стороне от места пиршества. Что самое интересное и на что он обратил внимание уже потом, когда возвращался, что это место наверное было единственным, кроме того где они собрались, откуда можно было увидеть залив. И в отличие от полянки, попасть туда можно было либо по чистой случайности, либо зная путь. Выбравшись по наклонной тропке (что это была именно тропинка, очень сложно было заметить) на небольшой уступ над заливом, Вандерер в очередной раз за этот богатый на события день онемел. Перед ним словно арена бродячих артистов лежала поверхность залива, которую вместо обычных факелов освещало какое-то небесное сияние, пронизывающее не только воздух над водами, но и сами воды метра на полтора в глубину. Почему-то в мозгу всплыло совершенно непонятное и безотносительное к обстановке места действа понятие - Луна. Мозг не задержался на нем, потому что представление, происходившее на арене, поистине было чудодейственным. В мягком, нереальном освещении перед ним танцевала русалка. По другому это нельзя было назвать. В полной тишине, совершенно синхронно только с переливами призрачного освещения места священнодействия, то ныряя, то выпрыгивая в воздух, выделывая замысловатые па в обеих стихиях, она ткала вязь чего-то возвышенно-непонятного. Брызги взметывались вместе с прыжками и опадали синхронно с ее погружениями совершенно бесшумно, словно звукорежиссер отключил звук. При этом ощущение звучания волшебной музыки было настолько сильным, что захватывало дух. Но эта симфония света и движения оказалась короткой, или Вандерер застал только ее концовку. Взметнувшись в последний раз над водой на высоту в два раза выше ее роста, в фонтане разноцветных, но блеклых тонов брызг, и завершив им апогей танца, русалка поплыла в сторону берега поляны. Ее приводнение "включило" звуки окружающего мира, больно ударившие по ушам, и мягко погасило необычное свечение.
Переживая нежданно открывшееся ему священнодействие, Вандерер еще некоторое время стоял соляным столбом. Затем выдохнул, задышал ровно и размеренно, как и положено. Присел, опершись спиной о скалу. Мысль была на удивление трезвой: "Ну и чего я вдруг в негатив ударился? Что я вообще знаю, чтобы из-за этого переживать? Как говорит Кот, "без году неделя" живу, а уже навоображал себе невесть чего. Может все обстоит совсем не так уж и плохо?" Настроение, уж неизвестно от танца ли русалки или от этих мыслей, которые опять же скорее всего явились следствием нечаянно подсмотренного представления, вдруг резко пошло вверх. Захотелось есть. Вандерер поднялся на ноги, собираясь спуститься к костру. И тут выяснилось, что-то волшебное сияние, освещавшее танец, давно и бесследно пропало и искать путь предстоит опять в полной темноте.
К его чести надо сказать, что выбрался он почти без потерь. Занозы на руках не в счет. И почти не плутал. Заметил ведь, в какую сторону поплыла русалка. Ну а что тут по бережку... Да лесом... Да по кустам...
Застал он момент, когда Руся с Котей, который не очень уверенно переставлял все четыре лапы, удалялись в сторону леса. Леший заросшим пеньком сидел на прежнем месте. Вандереру с огромным трудом удалось убедить себя в том, что это и вправду не пень. Однако его шаги каким-то образом вернули "пень" к жизни.
- Ааа... Гость дорогой. Ну где ж ты ходил? - Вопрос явно не требовал ответа. Хотя сам голос и не был "пьяным", но намек на это где-то в подтексте содержался.
Вандерер и сам вдруг ощутил, что далеко не трезв. В контрасте с недавней ясностью мыслей это довольно чувствительно шибануло по ногам и пришлось сделать пару явно лишних коротких шажков. Пока он утверждался на своем месте, Леший наполнил их кружки, почти "нырнув" в бочонок.
- Ну, давай, друг. За все хорошее.
Не поддержать тост было бы чистым святотатством. Да и горло требовало смазки. Ополовинили кружки.
- Уф. Ну как тебе моя медовуха?
- Забористая. И к тому же приятная.
- Ага. - В тоне лесовика явно чувствовалось удовлетворение. - Ты первый из человеков и первый из Ав.., Аватаров, что ее пробовали. Сам делаю. Да и вообще... все сам делаю. Не, ну правда грибочки - дочурка солила. А наливочку - женушка. Ну и по мелочам, опять же. А так - все сам. Ты пойми, всегда есть соблазн на кого-то свалить то, что сам можешь сделать. Вот только с кого потом спросить, ежли что не так? Ведь первый же в цепочке ты, как ни крути. А потому, я завсегда стараюсь сам. Ну, что умею. А ты что умеешь?
Глазки лесовика с некоторым трудом сфокусировались на внешности человека. Того вопрос застал врасплох.
- Да я, вообще-то, и сам не знаю. Я ведь гово...
- Ах да. Вспомнил. Ты не обижайся. Гуляем мы сегодня. Такой праздник у нас с Котом от силы два раза в году. Не скажу какой второй, а первый - сам видишь, Руська приплыла. Она ж нам с Котом, почитай, как дочка будет. Вот ты не знаешь еще, как это, недосыпать (ну, это Кота несчастье), беспокоиться, дабы ребятенок не расшибся, и прочее. Глядишь, он падает, а у самого аж мошонка внутрь прячется. Да особенно когда болеет, да в беспамятстве. От. Ну да выходили. Слава миру. Раньше почаще приплывала. А потом любовь, дети... Ну это понятно... Однако ж все-таки скучаем. И сами не можем навестить. Не водоплавающие мы с Котом. А до их островов и сама-то Руська, русалка потомственная, со всей возможной скоростью, за трое суток доплывает. А еще уберегись от напастей. Не говорит, конечно, чего в пути пережила. Вон даже гарпуны свои костяные на берег нам не показывает. А оно так еще тревожней. Вот мы все втроем, опосля того как наобнимаемся, стресс-то спервоначалу и сымаем. Ну да, медовухой да настоечкой. Да Кот-то нестойкий к этому делу. Вон Руська его баиньки повела. Мог бы и здесь прикорнуть, ну да он как выпьет, упряяямится. Да и по пьяни на Руськино внимание претендует.
Тут вдруг тон лесовика стал грозовым.
- Ты, сдуру, не подумай чего. Это недалекие местные байку пустили, что мол, морским котикам и взяться больше неоткуда. Глупость это и не-до-по-ни-ма-ние.