- Но почему? – растерялся Пухляков. – Альфа-дудонь – самый редкий инструмент в мире!
- И на то есть веская причина! – сказал дирижер. – Эта причина ясна всем присутствующим! А вам? А вы? У вас вообще есть слух?
- Слух, нюх, вкус, зрение – все чуялки на месте, - заверил Пухляков.
- Вы нам не подходите!
- Как же так? Папаня сказал идти во дворец и без работы не возвращаться! – сказал Пухляков. – Я четыре года учился игре на альфа-дудони! За обучение тридцать золотых уплачено!
- И кто же вас учил? – поинтересовался Икоткин.
- Маэстро Деньговзятов. Худощавый такой, нос клювом… Может, знаете его? У вас же, маэстров, наверняка, какой-то профсоюз имеется.
- Впервые слышу! – отчеканил Икоткин. – Еще раз повторяю, вы нам не подходите, извольте выйти вон!
- Что же это такое? – расстроился Пухляков. – Деньговзятов клялся, что с альфа-дудонью передо мной откроются все двери!
- Ну в этом он не соврал, - съязвил Икоткин. – И двери открылись, и окна, и черный ход, заваленный камнями еще в прошлом веке.
Пухляков присел, и начал причитать, осуждая то ли себя, то ли мир вокруг:
- Все родственники уговаривали – займись альфа-дудонью, займись альфа-дудонью! Сложно, нудно, зато на кусок хлеба с маслом всегда заработаешь. Инструмент-то многопрофильный! И что же получается? Остался я с носом? Зря себя творчеством вымучил? Этой… как её… тонкостью восприятия…
Пухляков почти всхлипнул. Меланхоличные музыканты с сочувствием опустили головы. Икоткин ликовал.
- Не могу же я вернуться к папане с пустыми руками, - прошептал Пухляков. – Но и альфа-дудонь обижать не позволю.
Пухляков решительно встал:
- Эх! Пробыл от силы пять минут рядом с хлюпиками, и сам раскис! Да пропади он пропадом, ваш оркестр! Я со своим многопрофильным инструментом не пропаду!
- Скатертью дорога! – сказал Икоткин и вернулся к прослушиванию.
Пухляков вытолкал альфа-дудонь из зала и потопал по коридору.
- Надо было накостылять этому зазнайке! – пробурчал он. – Сам похож на потрепанный одуванчик, а строит из себя… Ишь ты, фигура! Повезло ему, что папаня воспитал меня как следует, а то словил бы этот Икоткин леща…
Мимо, из королевской кухни, пробежал поварешка в белом колпаке, но увидев альфа-дудонь, остановился.
- Какая штуковина! – воскликнул поварешка, ощупав ручонками струны и трубы. – Как называется?
- Альфа-дудонь, - дружелюбно поведал Пухляков.
- На струнах будет так удобно овощи соломкой резать, а педалью – орехи колоть! А рожки! Из них же самое то – крем на торты выдувать.
- Правда? – почесал затылок Пухляков.
- А то! – с видом знатока сказал поварешка. – Да только сложная штуковина, мастер нужен. Не хочешь к нам на королевскую кухню пойти работать?
- Да я, вообще-то, в оркестр пробовался… Но, видать, не мое.
- В оркестр? – удивился поварешка. – Брось это гиблое дело. Икоткин тебе житья не даст. То ли дело – кухня! Коллектив у нас добрый, щедрый, жалованье на пять золотых выше, чем у музыкантов, да и голодным не останешься, сам понимаешь.
- Мне сразу нужно было к вам идти! – обрадовался Пухляков.
- Работы у нас немало. Кормим всех придворных.
- И Икоткина? – поинтересовался Пухляков.
- И его.
- Можно, я буду лично приносить ему порцию?
- Зачем? – удивился поварешка.
- Пусть знает, что я имею прямой доступ к его еде. То-то изведется!
Поварешка звонко засмеялся. Пухляков погладил альфа-дудонь.
- Не подвела, родимая, не подвела. А я же говорил Икоткину, что не пропаду. Альфа-дудонь – инструмент многопрофильный!
3. "Русское народное фэнтези" Бабули-Ягули
Глава 1
Не те времена
В глубинке волшебного леса, рядом с избушкой на курьих ножках, сидели на лавочке три бабули-ягули: Агафья, Варвара и Пелагея. По сочной зеленой травке прыгали кузнечики. На плетеном заборе сушились глиняные горшочки. Неподалеку журчала речка.