В общем, денек начинался славно.
Трамваи и троллейбусы
Варя принесла очередную порцию чая с лимоном.
– Михаил Георгиевич, пейте, вам сейчас много жидкости надо. Кстати, вы не знаете, почему трамваи в городе встали? Народ на работу добраться не может.
– Не знаю. Пути, наверное, кто-то перекрыл.
– Не в путях дело. Троллейбусы тоже встали.
– Хорошенькое дело! Соедини меня с Кунцем.
– Я уже звонила, Кунц на сессии горсовета.
– Позвони Седых, пусть разбирается.
– Седых сейчас из Большого Гая едет, будет не раньше, чем через час.
– Ну, тогда Стрельников… Нет, не надо Стрельникова. Набери-ка мне начальника «Горэлектротранса».
Через полминуты начальника «Горэлектротранса» Бутенко был на линии.
– Господин Бутенко, что у вас происходит?
– Михаил Георгиевич, не волнуйтесь, скоро все починим.
– Что значит «скоро»? Полчаса вам хватит?
– Конечно, постараемся.
– Доложите о готовности лично мне.
– Добро.
Через полчаса звонка не последовало. Я выглянул в окно – на проспекте Ленина трамваи и троллейбусы стояли как вкопанные, народ уныло шел пешком.
– Варя, соедини с Бутенко.
– Михаил Георгиевич, в приемной говорят, что Бутенко на выезде.
– А главный инженер?
– Аналогично. Вроде бы аварию ликвидирует.
– Вроде бы… А главный диспетчер?
– Раз двадцать набирала – не берут трубку.
Да, наверное, именно так все и начинается. Сначала транспортный коллапс, потом всеобщий. Неделю назад руководство пассажирского автокомбината резко сократило количество рейсов автобусного маршрута, соединявшего центр города со студгородком политехнического института, расположенного на другом берегу Камы. В ответ студенты устроили на площади перед главным корпусом политеха шумную демонстрацию. Учащуюся молодежь утихомирили тогда с большим трудом. И это всего лишь из-за одного маршрута. А сейчас остановилось два десятка маршрутов, да еще в час пик, да еще в отвратительнейшую, как назло, погоду. И что теперь?
– Варя, выясни адрес диспетчерской «Горэлектротранса».
– Сейчас, минутку… Кировская, 46. Недалеко здесь.
– Машину мне, быстро!
…В диспетчерскую я влетел в сопровождении вахтера, который робко хватал меня за пальто.
– Почему трубку не берете, бездельники? Губернатор до вас дозвониться не может!
– Мы городским телефоном не пользуемся, нам запрещено. Только в экстренных случаях…
– У вас транспорт встал! Это что, не экстренный случай?
– Если меньше часа, не экстренный. Пока еще только 57 минут прошло.
– А то, что сейчас утренний час пик, и десятки тысяч людей из-за вашего разгильдяйства мучаются, вас не е…ет?
– Это без разницы, утро или вечер. И вообще, чего вы ругаетесь? Мы на службе, между прочим! А вы даже документов не предъявили! Вот мы сейчас вызовем…
Я схватил диспетчера за грудки и рывком приблизил к себе.
– Или ты, сука, запускаешь транспорт прямо сейчас, или я тебя урою к е…ной матери! Давай бегом!
Мое пожелание было тут же ретранслировано куда-то в недра «Горэлектротранса», и через несколько минут бледный диспетчер дрожащим голосом доложил, что движение троллейбусов и трамваев в городе восстановлено. После этого я поехал в мэрию, где вытащил Кунца из президиума сессии.
– Роберт Генрихович, я прошу вас без долгих дискуссий принять волевое решение, иначе может начаться пандемия безответственности и тотальный хаос. Директор «Горэлектротранса» Бутенко должен быть уволен. Сегодня же.
– Так нельзя.
– Можно и нужно. Это в ваших же интересах. Если мы не будем предпринимать срочных и жестких мер, то городское хозяйство развалится, и восстанавливать его будут уже совсем другие люди – не вы и не я. Понимаете?
– Понимаю.
– Вот и отлично. Готовьте распоряжение.
Недовольный Кунц распоряжение подготовил и подписал, но не об увольнении, а о временном отстранении Бутенко от должности на период служебного расследования причин аварии. По поводу расследования и необходимых оргвыводов я стал звонить Кунцу дважды в день. К концу недели Роберт Генрихович сдался. Я поздравил мэра с правильным кадровым решением, и впервые за последнее время подумал о том, что шанс удержать ситуацию у нас все-таки есть.
Мама, папа, я
Решив, что пора спуститься из административного «космоса» на грешную землю, в субботу я вернулся домой сравнительно рано, часов этак в одиннадцать вечера, и торжественно объявил Эле, что воскресенье посвящаю семейному досугу. Предложение не отличалось оригинальностью (утром долго валяться в постели, днем погулять с ребенком, а вечером пойти в гости к моим родителям), но, тем не менее, вызвало у супруги сдержанный энтузиазм.