Всё вокруг с нетерпением дожидалось лишь моего прихода. Я сразу подметил, что на меня поглядывали. Не на нас - отец шёл так, будто никогда не покидал этого места, он был там своим. А на меня кидали равнодушные с виду, оценивающие взгляды даже блаженно млеющие на карнизах коты. Они вроде бы и надеялись, что вот он я - пришёл наконец-то, и боялись расстроиться, что ничего путного снова не выйдет, и не получится даже толкового скандала с беготнёй и криками, а на пожар и вовсе надеяться нечего. Почему я тогда подумал о пожаре? Наверное, в сознании отложились давешние крики мальчишек о двух десятках голых шлюх, выпрыгивающих с третьего этажа, и общая атмосфера этого места. Кстати, дома там были, в основном, трёхэтажные.
Под этим впечатлением я забыл и думать, что, вообще-то, прибыл в столицу для того, чтобы учиться в колледже. Но отец вскоре напомнил мне об этом. Он, не выпуская моей руки, остановился у входа в один из домов.
- Запомни хорошенько это место, - сказал папа торжественно.
- Я буду здесь учиться? - ответил с плохо скрываемым восторгом.
- Э..., - отец замялся, - возможно, что будешь, хотя этого я тебе совсем не желаю. Запомнил?
- Ну, двери и крылечко, вон лестница, а там с самого верху зачем-то дырявая труба...
- Вход называется парадной, лестница пожарная, чтоб по ней можно было спуститься в случае пожара...
- Шлюхам с третьего этажа?
Папа поперхнулся. - Откуда... с чего ты взял?
- Мальчишки кричали, когда мы ехали...
- А! Ха-ха-ха! - отец ненатурально развеселился, - они кричали о других... э... о другом квартале! О Кусковке, а это Соплюха!
- А почему? - задал я свой любимый вопрос.
- Потому что здесь повсюду кормят дешёвой рыбой, её и называют соплюшкой.
- А...
- А труба водосточная, чтоб в дождь вода с крыши бежала по ней, а не по стенам. Итак, ты запомнил этот дом?
Я пожал плечами, - да, папа.
- Поскорей его забудь. - Я счёл этакое начало вступлением и не ошибся. - И постарайся не вспоминать как можно дольше. Надеюсь, что ты здесь побываешь лишь один раз, сейчас, со мной. Мой старый друг, здешний хозяин, может помочь тебе во всём, но очень по-своему. Так, что и не рад будешь. Потому вспомни этот дом, только когда тебе действительно некуда больше будет идти в этом городе.
- Хорошо, папа, - я серьёзно кивнул.
- Моего друга зовут Бени. Он очень серьёзный человек, постарайся при нём не открывать рта. Мы пробудем у него недолго, потерпи, - сказал он, ведя меня к парадной. Внутри мы оказались в полумраке, я не сразу разглядел за окошком в стене справа чей-то силуэт. Отец спросил, - где Бени?
- Бени в зале, - услышал я ответ и обернулся на голос. А папа по-хозяйски прошёл по коридору далее. Мы миновали площадку с лестницей, ведущей наверх и вниз в полуподвал. Отец толкнул двери и вошёл в светлую большую комнату. Светлой она мне показалась после тёмного коридора, вообще-то, потолочные балки давно почернели, а на досках слоилась копоть. Но окна пропускали достаточно света, чтобы можно было хорошенько разглядеть зев камина, ровные ряды столов со скамьями и прилавок, какие я видел в дорожных трактирах. В помещении не сразу обнаружился одинокий человек, он в кресле в уголке сам себе наигрывал на лютне.
- Бени, привет, - вполголоса сказал папа.
Человек в кресле поднял от струн лицо. Не верить отцу у меня не было никаких оснований, но сам его серьёзным я ни за что бы не назвал. Большой мясистый нос и не менее мясистые губы были вполне серьёзными, если рассматривать их по отдельности, но вместе с румяными пухлыми щеками и лукавыми глазками просто купили бы меня весёлостью и добродушием на корню. Однако, повторюсь, я тогда уже чётко понимал, что папе лучше поверить на слово - это действительно очень серьёзный человек. Он воскликнул. - Серж, бродяга! Как я рад!
- Недавно ж виделись, - ухмыльнулся папа, присаживаясь на скамью. Я устроился чуть сбоку от него.
- Так то по делу, как всегда. - Заметил Бени, вставая с кресла. Повесил инструмент на стену, обернулся. - А сейчас тебя здесь быть просто не должно, герцогу бы в почки твою занятость! Значит, соскучился!
- Ага, и мы проголодались, - папа принял его тон, - знакомься, Олакс, мой сынок.
- Да ты что! Ни в жизнь бы не поверил! - Всплеснул руками Бени. - Ну, прямо вылитый я в молодости. Как здоровье матушки, малыш?
- Спасибо, хорошо, - отвечаю скромно.
- Не за что пока. Познакомишь с мамой?
- Бени, ты оглох? Мы проголодались! - отец возвысил голос.
- Да ладно, не ори, - ответил Бени, уходя к прилавку. Вскоре принёс большой поднос с сыром, хлебом, колбасой на тарелках и с яблочным квасом в кувшине. - Пожалуйста, не подавитесь.
- Не волнуйся так за нас - не дождёшься, - они с отцом будто играли в привычную игру.
Бени наполнил кружки, я по примеру папы потянулся к еде. Меня и сейчас никакие волнения не могут лишить аппетита, а уж тогда новизна его лишь усиливала. За ушами затрещало, что совсем не мешало держать их на макушке.
- Мне б не хотелось о тебе так думать, - вдруг действительно серьёзно заговорил Бени, - пожалуйста, скажи, что я ошибся. Ты ж не привёз сынишку этим изуверам на ученье?
- Ты не ошибся, - отец сказал угрюмо. - Мне самому не по душе эта затея. Но парень подаёт надежды и может вырасти наследником.
- Не знаю, кем он вырастет, - тон Бени стал печальным, - но юности лишится очень быстро! Ты убиваешь её, Серж.
- Знаю. - Отрезал папа. Они недолго помолчали. Отец заговорил с теплотой. - Да, друг мой, знаю. И сам бы выбрал любую другую участь, пусть даже нашу с тобой молодость у старого пройдохи Фрачо. Гори он в аду пожарче!
- Я пройдоха не хуже Фрачо, - напомнил ему Бени, - и если у тебя нет для сына времени...
- Оставим это про запас, согласен?
Бени кивнул. - Хорошо. Обещаю не вмешиваться без спросу.
- Но в помощи не откажешь? - улыбнулся папа.
- Конечно, нет! - воскликнул Бени. - Вы сейчас поешьте и отдыхайте. А я устрою вам сегодня собеседование в Образивариуме.
- Сегодня? - удивился папа. - Я слышал, что там по записи, и ждать потом почти неделю!
- Обычно так и есть. - Бени улыбнулся. - Но ведь случается, что записавшиеся люди просто не приходят, а магурам без разницы, на кого тратить время герцога. Есть ещё и живая очередь, не волнуйся - у меня всё схвачено. Главное, чтоб у тебя свитки истинности были в порядке.
- Да-да, вот свиток на рожденье Олакса, вот заверение от мамы, вот ходатайство деда, а это моё признание отцовства и присяга..., - отец достал из-за пазухи пакет, разложил свитки на столе.
- Папирус обычный? Или заговоренный? - уточнил Бени.
- Третей степенью! - горделиво заверил его отец, - мама Олакса постаралась.
- Упс! - Бени обернулся ко мне. - Олакс, малыш, пожалуйста, ни за что не знакомь меня с мамой!
- А вы научите меня играть на лютне? - задал я больше всего волновавший тогда вопрос.
- Га-га-га! - заржали папа с Бени к моему искреннему недоумению.
Бени провёл нас на второй этаж, показал комнату и пожелал приятного отдыха. Что ж, кровати там стояли, а остальное меня на тот момент совершенно не интересовало. Через пару часов за нами зашёл Бени, и мы с папой в сопровождении одного из многочисленных приятелей Бени направились в Образивариум. Приятель так и остался в моей памяти просто приятелем Бени, нам он не представлялся. Бени указал на него пальцем, сказав, - идите за ним, он всё устроит.
Мы снова вышли из Соплюхи на деловую улицу, прошли до остановки воздушного транспорта. Эту махину я заприметил сразу, её невозможно было не заметить. Казалось, что небо подавилось рыбьей костью, вершину башни скрывала серая пелена. Когда подошли, я увидел, как по её стенам вверх и вниз шустро ползут сверкающие коробочки. При ближайшем рассмотрении они оказались застекленными кабинами. Одна из них как раз опустилась, из открывшихся дверей вышли человек двадцать. Служители в лиловых костюмчиках откатили её в сторону, и пустую кабинку некая волшебная сила потащила вверх. Мы вошли внутрь, для начала преодолели чёртову уйму неприятно пружинящих ступенек. Где-то на середине лестницы заняли очередь и вторую половину поднимались примерно с четверть часа. Быстрее потом доехали! Наконец, мы вышли на огороженную площадку, где служители в форме стражей дорог брали плату и отсчитывали из очереди партии пассажиров. Меня смутило, что каждый раз отсчитывали разное число. Когда настал наш черёд, мы прошли на платформу, у края которой уже дожидался вагончик с открытыми дверями, подвешенный на гибком рельсе. Казалось, что рельс уходит в бесконечность - он терялся в сером мареве. Внутри мы стали у окна, но разглядеть мне не удалось почти ничего, лишь иногда, как в прорехах ветхого одеяла, в разрывах плотных облаков мелькали какие-то игрушечные домики. По пути вагончик два раза останавливался, люди выходили, кондуктор говорил в трубу "девять" или "одиннадцать", и с платформы входили первый раз девять, а второй одиннадцать человек. Вот так всё оказалось просто. На третьей остановке мы сошли, приятель Бени повёл нас к чудесным кабинкам. Мы спустились ниже облаков, я задохнулся от открывшегося вида! Город показался бесконечным - расчерченные проспектами кварталы, сливались с горизонтом, узор из улиц и домов пронзали башни, будто в бескрайнем гобелене мастерицы забыли булавки. Я подумал. - Вот ничего себе нас унесло! И так быстро!