Все эти воззвания находили полный отголосок среди партии политиков, и она теперь, во время проводов короля польского, решилась начать энергическую деятельность, привила и план, предложенный ей гугенотами.
Екатерина Медичи, совершенно бессознательно, помогала осуществлению этого плана. Ввиду настояний Карла IX относительно отъезда Генриха Анжу в Польшу, ввиду опасности с удалением его в отдаленную страну потерять влияние на дела, как только герцог Алансонский воссядет на престол Франции, Екатерина Медичи решилась не допустить выезда сына в Польшу и сделать его главою голландских протестантов. Она бралась выполнить тот самый проект, для устранения которого она год тому назад не задумалась умертвить адмирала Колиньи. Только цель ее заключалась в том, чтобы удержать Генриха Анжуйского вблизи французских границ, сохраняя за ним в то же время и его польскую корону, и при первой возможности призвать его во Францию. Объявляя сыну непреклонную волю короля, она уверила его, что он не пробудет долго в чужой стране, и теперь пыталась создать наиболее благоприятные условия для исполнения своего обещания.
Тогда как раз Нидерланды находились в крайне критическом и опасном положении. 15 июля 1573 г. город Гарлем, один из важнейших оплотов нидерландской свободы, вынужден был, не смотря на все усилия принца Оранского оказать ему помощь, сдаться на капитуляцию после почти семимесячной осады, и это было таким сильным ударом для дела нидерландских протестантов, что они стали опасаться быть проглоченными живьем испанцами. «Я надеялся прислать вам лучшие вести, — писал принц Оранский графу Людовику, — тем не менее, так как Богу угодно было, чтобы сделалось иначе, мы должны покориться его божественной воле». А испанский король, тогда опасно больной, «выздоровел, получивши добрые вести о сдаче Гарлема». И вот в подобную минуту Екатерина Медичи обратилась к принцу Оранскому со своим проектом, обещала оказать ему помощь. Она потребовала провозглашения Генриха Анжуйского вождем фландрских войск в их борьбе с королем Испании и взамен этого обещала снарядить в Данциг флот и привесть его к берегам Голландии, ручалась в том, что датский король присоединится к общему союзу, и послала графа Реца в Германию набирать войска. Дипломатическим агентам было поручено оправдать во чтобы то ни стало поведение короля в августе 1572 г., а Шенбергу, принадлежавшему к числу ярых противников испанского союза, еще в начале 1573 г. отправленному к графу Людовику Нассаускому для переговоров по вопросу о польской короне, было приказано подействовать на графа в пользу нового проекта[1532]. Принц Оранский и граф Нас-сауский склонились в пользу представлений Екатерины Медичи, и трактат был подписан[1533].
Двор находился в Бламоне (Blamont), крайнем пункте, где должны были окончиться проводы Генриха Анжуйского, и сюда-то явился граф Людовик. Он прибыл для переговоров о союзе с Франциею, но обстоятельства сложились так, что он оказал поддержку планам ожесточенных противников Екатерины Медичи. Роль, которую он играл в тогдашних событиях, его приверженность к делу протестантизма сближали его с людьми, которые только и мечтали о том, как бы отомстить убийцам Колиньи. Его письмо к Карлу IX, в котором он являлся энергическим защитником кальвинистов и в котором он нарисовал Карлу картину жалкого и опасного состояния его государства[1534], было известно при дворе, а то, что он высказывал в своем смелом послании, вполне соответствовало тому, что думало большинство недовольных. Кроме того, личное сочувствие Людовика было на стороне герцога Алансона, а не герцога Анжу, участие которого в Варфоломеевской резне было всем известно. Герцог Нассауский настаивал даже пред Екатериною Медичи на том, чтобы не герцог Анжуйский, а герцог Алансонский был избран главою фландрских войск. Все это способствовало быстрому сближению Людовика с партиею недовольных, и он в сопровождении сына палатина, герцога Кристофа, посетил герцога Алансонского[1535]. Беседа была дружеская, и взаимные объяснения повели к тому результату, какого добивались «рьяные» из партии политиков. Граф Нассауский и герцог Кристоф уверили герцога Алансона в своей преданности, обещали явиться к нему на помощь с войском[1536]. Было установлено, что сношения будут происходить при посредстве сына коннетабля Монморанси, Торе, который и здесь, как и в деле сближения недовольных с французскими гугенотами, играл важную роль[1537]. Гугеноты приготовляли в это время войска на восточной границе для принятия Алансона, и герцог заявил желание бежать из двора, присоединиться к графу Людовику и гугенотам и в союзе с ними попытаться достигнуть «умиротворения Франции» путем вооруженного восстания[1538]. Граф Нассауский оставил двор и отправился приготовить все для принятия герцога. Через несколько дней все было приготовлено для задуманного плана. В Суассон, где тогда остановился двор на возвратном пути, явились Торе и пастор Сен-Мартен, присланный графом Людовиком со специальным поручением к герцогу Алансону. Они заявили, что граф с 4 000 конницы и 7 000 пехоты ожидает герцога. Но ни герцог, ни его приверженцы не могли без Лану решиться на что-либо, ни определить без его указания ни времени, ни места выполнения заговора. «Мы объявили, — рассказывает Буиллон, — что дадим знать о себе графу, и послали немедленно к Лану с извещением обо всем происходившем с тою целью, чтобы он определил время, когда можно будет начать дело»[1539]. Но Лану ответил, что у него не все еще готово, и вожди партии беспрекословно согласились ждать приказа с его стороны.
1532
Thou J.-A. de. Histoire universelle… T. VII. Lib. LVII. P. 48;
Aubigné Th. A. d'. L’Histoire universelle… T. II. P. 107.
1533
Ibid.
Cp.: Мотлей Д. Л. История Нидерландской революции и основания Республики Соединенных провинций. T. I–III. СПб., 1865–1871.
1534
Письмо помечено первым июля 1575 г.
См.: Archives ou correspondence inédite de la maison d’Orange-Nassau. Leyde, 1895. T. IV. P. 81–90.
1535
Mémoires de duc de Bouillon // Collection Michaud. T. XI. P. 15.
Cp. показания Ла Моля, Коконна, герцога Алансона в кн.: Mémoires de l’estât. Т. III. P. 154, 158,178 ff.
1539
Mémoires de Messire Philippes de Momay, Seigneur du Plessis Marli… T. I–II. S. 1., 1624. T. I. P. 75.