Главный деятель восстания в Нормандии был в руках правительства, с остальными силами справиться было нетрудно, и Екатерина Медичи с торжеством рассказывала о своих надеждах по этому поводу[1615]. 10 июня Сен-Ло, главнейший оплот кальвинизма в Нормандии, был взят приступом, несмотря на геройскую защиту Коломбьера, нашедшего здесь свою смерть. Город был отдан на разграбление разъяренным солдатам. Более трехсот гугенотов пали под ударами победителей[1616]. После этого нечего было думать об основании республики в Котантене. В виду сильной армии, готовившейся обложить город, в виду страшного поражения вождей восстания только сдача крепости спасала жителей Карентана от участи Сен-Ло.
VIII. Буржуазия и аристократическая лига в борьбе с Генрихом III
В то время когда, во всех почти провинциях начиналось брожение, и большинство гугенотов с оружием в руках вступило в открытую борьбу с правительством, в королевском дворце подготовлялась перемена, которая могла повлечь за собою крайне вредные последствия для власти.
Карл IX быстрыми шагами приближался к смерти. Его слабое здоровье было страшно подорвано благодаря тем событиям, которых он был свидетелем, часто даже участником. Варфоломеевская резня со всеми ее ужасами произвела неизгладимое впечатление на его слабую, нервную натуру, потрясла его, и с этого времени душевный покой и сон бежали от короля Франции. Страшные мучения совести убивали его, образы убитых гугенотов не оставляли его постели. Напрасно придворные изощряли свой ум в изобретении средств для развлечения короля, напрасно сочиняли оды, подносили королю книги, в которых прославлялись его действия, напрасно выбивали в честь его медали, — спокойствие душевное не возвращалось к нему более. «Восемь дней спустя после резни, — рассказывает Д’Обинье, — на крыше павильона в Лувре собралось множество ворон; их карканье заставило весь двор выйти посмотреть на них; благочестивые дамы были перепуганы и передали свой страх королю. И вот в тот же день, в два часа ночи, король стал будить всех спавших в его комнате, созвал придворных и просил их прислушаться к страшному шуму, к воплям и угрозам, которые слышались в воздухе»[1617]. И это стало повторяться все чаще и чаще. Постоянные смуты в государстве, раздражение, вызываемое в Карле присутствием ненавистного ему брата, Генриха Анжу, усиливали болезнь, подрывали силы. Подозрительность и недоверие к матери и брату заставляли Карла заниматься самому делами, и это уложило его, наконец, окончательно в постель, а переполох в Сен-Жермене, бегство среди ночи из города, нанесли последний удар его здоровью. Ни музыка, ни пение псалмов его любимцем, Этьеном Леруа, не ослабляли его раздражительности, не давали ему больше сна. Мучения совести увеличивались все более и более. Повсюду мерещилась ему кровь, везде стоял пред ним окровавленный образ Колиньи. Он хотел помириться со всеми, призывал короля Наваррского, уверял его в своей любви, но и это не успокаивало его. Целые ночи проводил он в слезах, молил постоянно Бога простить ему его прегрешения. «Няня, дорогая няня! — говорил он своей кормилице, находившейся неотлучно при нем, — сколько пролито крови, сколько совершено убийств. Как мог я последовать столь пагубному совету? Боже прости меня! Умилосердись надо мною! Что мне делать? Я погиб!.. Я погиб!»[1618] Это волнение вызывало припадки болезни: его рвало кровью, кровь просачивалась сквозь поры его тела[1619]. То было, говорили гугеноты, наказание божие. К концу мая болезнь истощила в конец силы короля. «Мне нет более дела до всего этого, — сказал он матери, когда та сообщила ему о взятии в плен Монгомери, — я умираю!» Три дня спустя слова его оправдались: 30 мая наступила агония. Утром его исповедали и приобщили, к вечеру короля его стало. Екатерина Медичи становилась в главе государства. Уже в предсмертной агонии король приказал канцлеру Бирагу написать указ, в силу которого он назначал свою мать регентшею государства впредь до возращения Генриха Анжу из Польши.
Карл IX оставлял в наследство своей матери и брату государство, в котором имя корю ля, его авторитет перестали пользоваться прежним уважением, оставлял почти пустую казну, оставлял армию, давно отвыкшую получать жалованье, деморализованную, разбегавшуюся при первой неудаче, оставлял, наконец, страну, которая от одного конца до другого находилась в страшном волнении. В Пуату и соседних провинциях, во всех почти провинциях юга гугеноты, поддерживаемые партиею политиков, захватили значительную часть укрепленных мест. В Пуату, за исключением города Пуатье, далеко не все жители которого противодействовали восстанию, готовы были поддерживать власть короля, — все важнейшие города были в руках партии оппозиции. Да и самому Пуатье грозила постоянная опасность попасть в руки гугенотов, так как Ла Гай неустанно работал над изобретением средств, как бы захватить город[1620] Тоже произошло в Дофине, Оверни, Перигоре. На юге, в Лангедоке, гугеноты не встречали сопротивления со стороны королевской армии. Маршал Данвиль, губернатор Лангедока, управлял бесконтрольно областью, распоряжался в ней, как в собственном владении. Еще 27 мая, в Монпелье прибыли к нему послы от гугенотов для переговоров о перемирии. 29 мая Данвиль собственною властью утвердил условия перемирия, не испрашивая даже разрешения на то у короля[1621]. То же произошло в Дофине, Оверни, Перигоре. На юге, в Лангедоке, гугеноты не встречали сопротивления со стороны королевской армии. Маршал Данвиль, губернатор Лангедока, управлял бесконтрольно областью, распоряжался в ней, как в собственном владении[1622]. Он склонялся все более и более на сторону гугенотов, хотя и не заявлял еще открыто своего сочувствия их делу[1623]. В то же время ни гугеноты, ни партия политиков не оставляли надежды посадить на престол Франции герцога Алансонского. Смерть Карла IX лишь еще больше усилила в них их надежды, и едва только известие о его смерти дошло до них, как отряд их армии, в тысячу человек, появился в окрестностях Венсенна. Только одно то обстоятельство, что в Венсенне собрано было значительное число войска, что за Алансоном и королем Наваррским зорко следили, спасло Екатерину Медичи от величайшей опасности[1624].
1615
Les Mémoires de messire Michel de Castelnau, seigneur de Mauvissière, illustrés et augmentés de plusieurs commentaires et manuscrits… / Ed. J. Le Laboureur. T. I–III. P., 1659. T. II. P. 403–404.
1617
Aubigné Th. A. d‘. L’Histoire universelle du sieur d’Aubigné. T. I–II. Maillé, 1616–1620. T. II. P. 28–29.
1618
L'Estoile P. de. Registre du règne de Henry III // Collection des mémoires relatifs à l’histoire de France / Ed. M. Petitot. P., 1859. T. XLV. P. 86.
1620
Thibaudeau A. R. H. Abrégé de l’historié de Poitou. T. I–V. P., 1784.T. IV. P. 286 ff.
Cp.: Histoire et vray discours des guerres civiles es pays de Poitou, Aulnis, autrement dit Rochelois, Xaintongt et Angoumois depuis l’année 1574 jusque à l’édict de pacification de l’année mil cinq cens soixante et seize. 1576. P., 1578 etc; Aubigné Th. A. d'. L’Histoire universelle… T. II.
1621
Dévie C., Vaissètte J. Histoire générale de Languedoc. T. I–XV. Toulouse, 1871–1876. T. IX. P. 95.
1624
Mémoires de Claude Haton contenant le récit des événements accomplis de 1553 à 1582, principalement dans la Champagne et la Brie / Publ. par F. Bourquelot. T. I–II. Р., 1857. T. II. Р. 769. В отряде участвовал и одни дворянин из Провена — дю Бюа.