Таково было то положение, в каком находилась Франция, находилось и новое правительство. Опасность грозила ему и изнутри и извне, и положение его было тем опаснее, тем менее прочно, что самое существование его было спорным вопросом; что глава его Екатерина Медичи, служила предметом сильнейшей ненависти и для своего сына, герцога Алансонского, и всей партии оппозиции. Екатерина Медичи, как и вся страна, отлично понимала шаткость положения нового правительства. «Многие лица в королевстве, — говорит Клод Гатон, — были вполне уверены в том, что если бы Екатерина Медичи выпустила на свободу герцога Алансонского, то король Польский завладел бы Франциею только разве с помощью вооруженной силы, так как герцог Алансонский захватил бы при помощи мятежников в свои руки управление государством»[1632]. Екатерина Медичи видела еще яснее затруднительность своего положения и немедленно же после смерти короля отправила в Польше курьеров звать сына своего во Францию, «решилась прежде всего вооружиться, чтобы не быть захваченною врасплох, а затем при помощи разных обещаний усыпить и успокоить важнейших из знати, воспрепятствовать вторжению во Францию иноземцев»[1633]. Ясно сознавая, что ее власть, как регентши, противоречит основным законам государства, что она не вправе брать в свои руки управление Франциею, она старалась придать законный вид своему назначению, убедить нацию в необходимости решения, принятого Карлом, — дать ей звание регентши. Ей казалось недостаточною хартия короля, в силу которой она назначалась регентшею государства, и едва только Карл испустил последнее дыхание, как она разослала во все провинции, ко всем губернаторам письма, в которых рассказывала обо всем случившемся при дворе. «Потеря, понесенная мною в лице моего сына, — писала она, — так сильно удручает и опечаливает меня, что я ничего лучшего не желаю, как бросить все дела и искать отдохновения; но, побежденная неотступными мольбами сына, просившего меня взять на себя должность регентши, я увидела себя вынужденною согласиться на его просьбу»[1634]. Вместе с этим письмом, она отправила и письма герцога Алансона и короля Наваррского, в которых оба они заявляли о том, что признают власть Екатерины Медичи как регентши, что «они употребят все усилия, чтобы оказать ей повиновение, служить ей»[1635].
Но все ее усилия были напрасны: искренности писем и герцога, и короля Наваррского не поверил никто, а законность ее власти была решительно отвергнута партиею оппозиции. Еще до смерти Карла и гугеноты, и политики в своих памфлетах и манифестах протестовали против прав женщины на управление Франциею, уже и тогда ссылались на салический закон, устраняющий женщин от управления государством, указывали на пагубные волнения, которые всегда являлись во Франции неизбежным следствием господства, женщин
1633
Davila H.-C. Historia delle guerre civili di Francia. Venezia, 1745. Lib. VI. P. 237.
1634
La Popelinière H. L.-V. L’Histoire de France… T. II. P. 225 b;
Capefigtte J.-B.-H.-R. Histoire de la Réforme, de la Ligue et du règne de Henri IV. T. I–VIII. P., 1834–1835. T. II. P. 339 ff.