Именно институт «частного суда» и лежит в основе франкского иммунитета, который издавна существовал в Галлии, а затем стараниями Каролингов был распространен по всей их обширной империи. Понятие «иммунитет» объединяло две привилегии: освобождение от уплаты некоторых налогов; запрещение королевским чиновникам проникать на защищенную иммунитетом территорию, вне зависимости от мотивов, с какими они приехали. Результатом «иммунитета» было неизбежное приобретение сеньором юридической власти над теми, кто от него зависел.
Обычно иммунитет давали специальной грамотой в основном и но преимуществу церкви. Те редчайшие случаи иммунитета по отношению к мирским людям, которые мы можем припомнить, относятся к позднему времени и вызваны исключительными обстоятельствами. Высказанное положение подтверждается не столько отсутствием документов в архивах, что само по себе не может служить доказательством, сколько отсутствием в формуляриях, которыми пользовались во франкском государстве писцы при составлении актов, формул для передачи иммунитета светским лицам. Однако светские люди обладали подобными привилегиями, и хотя они были получены совершенно другим путем, по традиции, земли, принадлежавшие королю, тоже считались «иммунными». Под этим подразумевалось следующее: поскольку все доходы с них шли непосредственно в пользу королевского дома и управлял ими специальный штат слуг, то обычным королевским чиновникам там нечего было делать. Графу и подведомственным ему чиновникам было запрещено собирать там налоги и даже просто появляться. Поэтому, если король за оказанную или ожидаемую услугу жаловал своей собственной землей, то передавал ее вместе с относящимися к ней привилегиями, поскольку считалось, будто отдается эта земля во временное пользование и продолжает относиться к королевскому домену. Могущественные бароны, чьи земли в основном были получены именно так, пользовались в результате во многих своих сеньориях совершенно теми же правами, что и церкви, получившие иммунитет. Несомненно, однако, что бароны не смогли распространить эти привилегии и на свои наследственные земли, по крайней мере, не смогли это сделать законным образом, - земли, ставшие их вотчиной, где они давным-давно чувствовали себя полновластными хозяевами.
Пожалование королевскими землями продолжалось на протяжении всего раннего Средневековья, но королевские канцелярии продолжали употреблять в отношении этих земель все те же формулы, которые со временем почти что лишились смысла, и много позже. На то, чтобы делиться со своей землей, у королей были причины и достаточно веские. Например, церковь. Осыпать церкви милостями было долгом благочестия и обязанностью доброго правителя, поскольку король таким образом добывал для своего народа росу небесной благодати. Что касается могущественных магнатов и вассалов, то щедрые дары были неизбежной платой за их хрупкую верность. Проблемой были и королевские чиновники.
Вопрос состоял в том, превышали ли они меру своими злоупотреблениями и насколько стоило ограничивать их поле деятельности? Чиновники достаточно жестко обходились с населением, зачастую не слишком послушным своему государю, и их поведение давало немало поводов для возмущения. Король, кроме назначенных им самим помощников, пытался опереться еще и на тех, кто стоял во главе небольших групп, на которые разделялся весь социум, надеясь с их помощью установить порядок и добиться покорности. Укрепляя авторитет этих мелких начальников, монархия стремилась укрепить и собственую систему охраны порядка, поскольку стихийно возникшие на местах органы, взявшие на себя эти функции, возникли как силовые и явно превышали свои полномочия. Признать их официально значило признать их деятельность законной. Эта проблема очень заботила каролингскую монархию, и Карл Великий предпринял всеобщую реформу правового режима империи, которая впоследствии очень тормозила развитие юридической системы.
В государстве Меровингов судебные округа были очень невелики -разумеется, величина их в разных местах была разной, - в целом они были примерно равны самому маленькому из округов при Наполеоне. Их называли обычно романским или германским словом, обозначавшим «сотню»; название, по сути, загадочное, оно восходит, очевидно, к каким-то институтам древних германских племен и, возможно, к системе нумерации, отличной от нашей (первоначальное значение слова, которое в современном немецком существует как hundert, было скорее всего «сто двадцать»). В странах с романскими языками называли их так же «voirie» или «viguerie» (от латинского vicaria). Граф, объезжая «сотни», которые находились в его ведении, приглашал всех свободных явиться к нему на суд. Приговоры выносились небольшой группой судей, выбранных из собравшихся. Роль самого графа, как королевского чиновника, сводилась к наблюдению за разбирательством тяжб и к наложению арестов.
На практике эта система страдала двойным неудобством: жители должны были слишком часто собираться, а на графа ложилась слишком большая нагрузка, если он добросовестно относился к своим обязанностям. Карл Великий ввел двухступенчатую систему судов, каждый из них был полновластным в своей сфере. Граф продолжал регулярно появляться в «сотнях», чтобы вершить суд, и свободное население, как прежде, должно было на него являться. Но эти графские ассизы проводились отныне три раза в год: ограничение числа позволяло ограничить и компетенции. «Главные судилища» должны были рассматривать только дела исключительной важности: «крупные». Что же касается «мелких дел», то их предполагалось рассматривать на выездных заседаниях, которые тоже не были слишком частыми, зато длились достаточно долго, и на них были обязаны приходить только судящие, а председателем был помощник графа: его представитель в округе, «сотенный», или «voyer».
Какова бы ни была наша неосведомленность в связи с недостаточным количеством документов, сомнений не возникает в том, что при Карле Великом и его непосредственных преемниках юридические полномочия, которые были предоставлены иммунистам по отношению к свободному населению, совпадали с теми прецедентами, которые именовались «мелкие дела». Иными словами, сеньор с привилегией иммунитета на своей территории осуществлял функции «сотенного». А если речь шла о «крупных делах»? Право на иммунитет противостояло любой попытке графа самому забрать обвиняемого, ответчика или сообщника на земле, защищенной иммунитетом. Но сеньор под свою личную ответственность был обязан представить разыскиваемых в суд графства. Таким образом монарх, пожертвовав частью судебных прав, надеялся сохранить для государственных судов право принимать самые важные решения.
Разделение дел на крупные и мелкие надолго задержалось в юриспруденции. Мы видим его на протяжении всего средневековья и даже много позже, но только оно получает новое название «высшего» и «низшего» правосудия. Это противопоставление стало основополагающим для всех тех стран, которые находились под влиянием Каролингов, только в этих странах две противостоящие друг другу на одной и той же территории компетенции не были объединены в одних и тех же руках. Но разумеется, ни границы этих взаимоналагаемых компетенций, ни их размещение не остались такими, какими были первоначально.
В эпоху Каролингов после некоторых колебаний уголовные преступления стали относить к «крупным делам» в случае особо серьезных наказаний; только графский суд мог приговорить к смертной казни или отдать в рабство. Этот очень четкий и ясный принцип пережил века. Нужно, правда, отметить, что изменение категорий «свободный» и «несвободный» очень скоро повело к исчезновению наказания, которое превращало бы преступника в раба (случай, когда мы видим, что убийца раба приговаривался к тому, чтобы заместить его у понесшего убыток господина, проходил под совершенно иной рубрикой: вознаграждение). Зато «высший» феодальный судья имел право судить преступления «с кровью», то есть такие, за которые полагалась высшая мера наказания. Новость состояла в том, что «суд меча», как называлась высшая мера в нормандском праве, перестал быть привилегией крупных судов. В первый период феодализма поражает количество мелких сеньоров, располагающих правом смертной казни; именно эта особенность, наиболее характерная, вероятно, для Франции, но распространенная повсеместно, была решающей для судьбы человеческих сообществ. Что же произошло? По всей видимости, ни раздробление графской власти правом наследства, ни прямая узурпация ее не могла привести к подобному результату. Многие приметы указывают на перемещение юридических позиций. И если все значительные церкви получили право осуществлять сами или через своих представителей «правосудие с кровью», то значит, это было естественным следствием иммунитета. Это право именуют порой «сотенным» или «voirie», что свидетельствует об официальном признании их прямой связи с судами второй категории. Одним словом, барьер, воздвигнутый Каролингами, расшатался. И причины этого можно объяснить.