Кроме управления несколькими округами-графствами эти крупные сеньоры получали право и на главные королевские монастыри. Став их покровителями, мирскими «настоятелями», они приобретали дополнительный источник денежных средств и людей. Уже владея феодами, получали новые феоды или аллоды и создавали в провинции обширную клиентуру, присваивая себе оммажи королевских вассалов. Правитель, не имея возможности лично управлять всеми территориями, которые были официально подчинены ему, вынужден был назначать сам или принимать уже существующих в некоторых землях нижестоящих графов или виконтов (дословно «отряженных графом»), а всех своих подчиненных объединять и связывать оммажами. Для назначения верховного управителя нескольких графств особой церемонии не существовало. Их называли и они называли сами себя, не вкладывая в эти названия особых различий: архиграфами, главными графами, маркизами, - то есть управителями пограничной области марки, поскольку именно по образцу пограничных территорий стали управлять и внутренними областями, - а также герцогами, позаимствовав этот титул у римлян и Меровингов. Последнее название употреблялось только в тех местах, где новой власти служила уже сложившаяся структура. Мода и привычка постепенно закрепляла в одном месте один титул, в другом - другой, так, мы видим, что в Тулузе и Фландрии сохранился самый простой титул графа.
Само собой разумеется, что по-настоящему стабильными эти «сгустки» власти стали, только сделавшись наследственными, то есть когда стали наследоваться «почести» - в Западной Европе, как мы знаем, это произошло раньше, в империи много позже. До этого внезапная смерть правителя, изменившиеся намерения короля, враждебность или интриги окружающих магнатов могли в один миг разрушить все построение. На севере Франции руководить большими территориями пытались два различных графских семейства, прежде чем эта власть окончательно закрепилась за маркизами Фландрскими, жившими в крепости Брюгге. Одним словом, в успехе и неуспехе большую роль играл случай. Однако нельзя объяснять все случайностями.
Основатели княжеств, безусловно, не были знатоками географии, но устремлялись туда, где географические условия соответствовали их амбициям: например, на земли, давно связанные между собой дорогами, обжитые и посещаемые; на ключевые придорожные пункты, важность владения которыми мы уже знаем по изучению королевств: во-первых, они имели решающее военное значение, во-вторых, давали возможность собирать пошлины, становясь источником дохода. Разве мог не только выжить, но и процветать бургундский принципат при таких неблагоприятных условиях, если бы герцоги не владели дорогами, ведущими от Отена и долины Уш по пустынным горным районам в долину Роны? «Он жаждал завладеть крепостью Дижон, - говорит об одном из претендентов монах Рихер, - надеясь, что с того дня, когда завладеет ею, сможет подчинить своим законам лучшую часть Бургундии». Господа Апеннин, графы Каносса, не замедлили распространить свою власть на соседние низменности - долины Арно и По.
Очень часто соединение земель было подготовлено давней привычкой жить общей жизнью. И не случайно титулы новых владельцев оказывались привязанными к старинным местным или этническим названиям. В тех местах, где группа с тем или иным названием была поначалу достаточно велика, в конце концов от нее оставалось одно название, и им произвольно называли какую-нибудь малую частичку целого.
Что же касается самых больших территорий, на которые традиционно делилось государство франков и которые не раз выступали как самостоятельные государства, то, например, Австразия почти целиком вошла в Лотарингию. Зато, наоборот, о трех других: Аквитании, Бургундии и Нейстрии в 900-х годах помнили просто как о Франции, и воспоминания эти стерлись еще не скоро. Став главой этих обширных округов, правитель гордо именовал себя герцогом аквитанцев, или бур-гундцев, или франков. Объединение этих трех герцогств так привычно казалось всем королевством, что и сам король говорил о себе иной раз как о «короле франков, аквитанцев и бургундцев», а Робертин Гуго Великий, притязая на верховную власть, счел, что обладает ею, когда присоединил к французскому герцогству, которое он унаследовал от отца, еще и инвеституры двух других, но это предприятие было слишком грандиозным, чтобы продлиться долго (344).
На деле герцоги Франции, став позже королями Капетингами, обладали реальной властью только в тех графствах-округах, которые сами держали в руках, то есть в 987 году - в шести или восьми графствах вокруг Парижа и Орлеана, а графства в низовьях Луары узурпировали у них их собственные виконты. Старинная земля бургундцев была в феодальную эпоху поделена между королевством Рудольфьенов - часть ее была превращена в большой феод, который держали от этих королей («графство» Бургундское, наше Франш-Конте), - и Францией, где находилось бургундское герцогство. Это герцогство, располагаясь от Соны до Отинуа и Авалонне, разумеется, не охватывало всю Бургундию - Бургундию Санса и Труа, например, - но в западной Франции про него привычно говорили «Бургундия». Королевство Аквитания на севере доходило до Луары, и очень долго после того, как оно стало герцогством, центром притяжения оставалась эта река. Гильом Благочестивый подписывается в 910 году под хартией об учреждении аббатства Клюни герцогом Буржским. Между тем этот титул оспаривался многими соперничающими семействами, и то семейство, за которым он в конце концов закрепился, обладало реальными правами только над пу-атевенскими равнинами и западной частью Центрального массива. Затем к концу 1060 году удачное наследство позволило этому семейству присоединить к своей вотчине герцогство, расположенное между Бордо и Пиренеями и основанное местной династией, именовалось оно герцогством басков или Гасконью. Феодальное государство, возникшее из этого объединения, безусловно, было достаточно значительным по величине. Однако оно не включало в себя многие земли, которые изначально считались принадлежащими Аквитании.
Этническая база была более определенной. Разумеется, утверждая это, мы абстрагируемся от субстрата, состоявшего из неких племенных групп, не обладавших явно выраженной культурой. Бретонское герцогство стало преемником «королевства», которое во время смут в Каролингской империи основали арморикийские кельты. Они присоединили, как и короли скоттов, к землям с кельтским населением пограничные области с другими языками, в данном случае романские марки Ренн и Нант. Нормандия была обязана своим появлением скандинавским пиратам. В Англии старинное деление острова согласно расселению различных германских племен превратилось со временем в провинции. Начиная с X века короли стали отдавать их в управление магнатам. Но явственнее всего именно этот этнический принцип сохранился в немецких герцогствах.
В Германии точно так же, как в Западно-Франкском королевстве и Италии, мы видим изначально большое количество графств, которые объединяются под властью военачальников, видим такое же разнообразие титулов. Но титулы в Германии были гораздо быстрее приведены к единообразию. За удивительно короткий период - примерно с 905 по 915 год - появляются герцогства Алеманское или Швабское, Баварское, Саксонское, Франконское (прибрежные диоцезы на левом берегу Рейна и земли, заселенные франками в низовьях Майна), не считая герцогства Лотарингского, чей герцог считался «малым королем». Все эти названия очень знаменательны. В Восточно-Франкском королевстве, которое не испытало на себе, как романизированное Западное, множества разных вторжений, под видом единства сохранялись старинные племенные владения германских племен. И по тому же племенному принципу объединяются магнаты, приезжающие на выборы короля. Дух партикуляризма поддерживался как употреблением законов, особых для каждой области, так и воспоминаниями недавнего прошлого. Алеманны, баварцы, саксонцы постепенно присоединялись к государству Каролингов на протяжении второй половины VIII века, и титул герцога, восстановленный феодальными сеньорами, воспроизводил тот, который так долго носили наследственные владельцы двух первых областей, уже даже подчинившись владычеству франков. Обратим внимание на противоположный опыт, который предлагает нам Тюрингия. В этой области не сложилась независимая национальная жизнь, так как местное королевство было уничтожено в 534 году, и никакая длительная герцогская власть тут не удерживалась. В племенных герцогствах герцог воспринимался в первую очередь как народный вождь, а не как управитель административного округа, поэтому аристократия герцогства охотно стремилась выбирать его, и, например, в Баварии король оставил за знатью право выражать свое мнение при назначении на эту должность. С другой стороны, в Германии была слишком жива память о Каролингской империи, и короли не могли не воспринимать правителей провинций как своих представителей. Поэтому, как мы знаем, им так долго отказывали в праве наследования.