Г л а в а IV. БЕСПОРЯДОК И БОРЬБА ПРОТИВ БЕСПОРЯДКА
Границы власти
Мы охотно говорим о феодальных государствах. Безусловно, это понятие не было совершенно чуждо умственному багажу образованных людей; мы встречаем в некоторых текстах даже старинное слово «республика». Наряду с обязательствами по отношению к своему непосредственному господину общественная мораль признавала существование обязательств и но отношению к более высокопоставленной власти. «Рыцарь, - говорит Бонизон де Сутри, - должен не щадить своей жизни, защищая жизнь своего сеньора, и ради защиты общественного достояния сражаться до смерти» (352). И все-таки понятие государства очень сильно отличалось от того, что вкладываем мы в него сегодня. Содержание его было гораздо более скудным.
Список функций, которые в нашем сознании принадлежат государству, очень велик, но феодальное государство и не подозревало о подобных функциях. Образование принадлежало церкви. Точно так же, как социальная помощь, которая именовалась тогда милосердием. Все общественные работы были оставлены на усмотрение местных властей и относились к сфере принятых обычаев, что являлось разительным контрастом с римской традицией и унаследовавшим ее традиции государством Карла Великого. Правители вернулись к заботам об общественном строительстве только к XII веку, и то не все, а в отдельных, наиболее развитых областях: Генрих Плантагенет в Анжу построил плотины на Луаре; граф Филипп Эльзасский построил во Фландрии каналы. Нужно было ждать еще век, чтобы короли и князья, как когда-то Каролинги, стали участвовать в определении цен, робко вторгаясь тем самым в сферу экономической политики. По правде говоря, начиная со второго периода феодализма, об общественном благосостоянии пеклась всерьез власть весьма слабого звена, которое к тому же было чуждо собственно феодализму, - делали это города, как только в них возникли независимые коммуны, они занялись школами, больницами и регулированием экономики.
У короля, так же как у могущественного барона, было три обязанности: он должен был способствовать духовному спасению своего народа, покровительствуя благочестивым учреждениям и истинной вере; защищать свой народ от внешнего врага (к этой опекунской деятельности присоединялась и завоевательная, возникающая то как вопрос чести, то как стремление к власти), и заботиться о мире и справедливости внутри своей страны. Словом, король, в первую очередь, должен был уничтожать захватчиков, наказывать злодеев, воевать, пресекать, а вовсе не управлять. Нужно сказать, что и в таком виде королевский долг был достаточно тяжел.
И дело было не в том, что в те времена власть была принципиально слабой, дело было в том, что любая власть как внизу, так и наверху была одновременно и сильной, и слабой, в том, что она не могла оказывать воздействие постоянно, - власть то действовала, то не имела возможности действовать, и этот изъян очень мешал государю, когда его амбиции оказывались особенно велики, а сфера деятельности особенно широка. Что мы имеем в виду? А вот что. Когда, например, герцог Бретани в 1127 году признается, что не в силах защитить один из своих монастырей от своих же рыцарей, это не означает слабости центральной власти небольшого герцогства. Потому что и монархи, о могуществе которых хронисты говорят только в превосходной степени, проводили всю свою жизнь в борьбе с мятежниками. В феодальные времена было достаточно песчинки, чтобы власть перестала действовать. Мелкий феодал отказался подчиняться королю и заперся в своем замке, -император Генрих II три месяца осаждает замок (353). Мы уже знаем, каковы причины короткого дыхания: медленность и затрудненность социальных коммуникаций; отсутствие денег; необходимость в прямых контактах с людьми, для того чтобы осуществлялось управление. «В 1157 году, - сообщает Оттон Фрейзингенский, наивно полагая, что воздает хвалу своему герою Фридриху Барбароссе, - он вновь вернулся в Северные Альпы; его присутствие сразу принесло франкам (имеются в виду германцы) мир, отнятый у них в его отсутствие итальянцами». Прибавьте к этому обилие вассальных зависимостей, которые вступают в конкуренцию между собой. В середине XIII века французский сборник кутюмов признает существование случаев, когда вассал барона на законных основаниях может вести войну против своего короля, защищая правоту своего господина (354).
Лучшие умы понимали, что государство незыблемо. Капеллан Конрада II приписывает ему следующие слова: «Когда король умирает, не умирает королевство, оно - корабль, лишившийся капитана». Но жители Павии, к которым были обращены эти слова, похоже, придерживались более распространенного мнения и не понимали, в чем их можно винить, поскольку они разрушили императорский дворец во времена междуцарствия. «Мы служили нашему императору, пока он был жив, он умер, и у нас не стало больше короля». Предусмотрительные люди обычно просили у нового короля подтверждения тех привилегий, которые были дарованы предыдущим, а английские монахи в XII веке утверждали в королевском суде, что действие эдикта, вступившего в противоречие с древним обычаем, длится только на протяжении жизни автора (355). Другими словами, в общественном сознании абстрактная идея власти воплощалась в лице конкретного правителя. Самим королям было трудно возвыситься над узкими семейными интересами. Посмотрите, какие дает распоряжения Филипп Август, отправляясь в крестовый поход: если он умрет во время пребывания в Святой земле, то его сокровища, без которых немыслима королевская власть, он просил распределить следующим образом - половину сыну, а половину раздать как милостыню, но если сын уже умер к этому времени, то раздать все.
Однако не надо думать, что в те времена монарх решал и совершал поступки, исходя из своей личной воли. Такого не было ни в праве, ни на деле. По кодексу «доброго правителя», принятого повсеместно, любое серьезное решение монарх принимал, только спросив совета. Разумеется, не у народа. Населению и в голову не приходило, что его мнением непосредственно или через выборных представителей может кто-то интересоваться. Бог устроил мир так, что советниками являются могущественные и богатые. Принимая ответственное решение, король или герцог советовались со своими главными слугами и избранными верными, одним словом, со своим двором. Самые самостоятельные и гордые монархи всегда подчеркивали в своих грамотах, что совет, необходимый для принятия решения, состоялся. Император Оттон I сообщает, например, что закон, который должна была принять ассамблея, пока не может войти в силу, так как на ассамблее отсутствовало несколько грандов (356). Строгое или не строгое соблюдение этого правила зависело от соотношения сил. Но нарушать его или открыто пренебрегать им было неосторожностью: высокопоставленные «слуги» считали себя обязанными соблюдать только те законы, которые были приняты, пусть даже не с их согласия, но в их присутствии. В невозможности создать аппарат управления, который действовал бы вне личных контактов, и была глубинная причина раздробленности феодального общества.
Насилие и стремление к миру
Картина феодального общества, особенно в первый период его существования, будет весьма далека от реальности, если заниматься только правовыми институтами и забыть о живом человеке, живущем в состоянии постоянной и тягостной незащищенности. Сегодня ощущение присутствующей в мире грозной опасности смягчено для нас тем, что она касается не отдельного человека, а коллектива и присутствует не впрямую, а как противостояние вооруженных государств. Опасность, грозящая людям Средневековья, не была, в первую очередь, и экономической, - той, что обрушивается на неудачливых и бедных, - опасность угрожала каждый день и угрожала каждому. Она грозила имуществу, грозила жизни. Этой опасностью были войны, убийства, злоупотребление силой - нет страницы в нашем исследовании, на которой не возникли бы их грозные тени. Для того чтобы собрать воедино причины, по которым насилие стало характеристикой социальной системы на протяжении целой эпохи, нам будет достаточно нескольких слов.