У Белизария было только одно преимущество. Зная гуннов по опыту, он полагал, что от удивления они могут повернуть вспять и бежать. Они повиновались инстинкту, как животные, учуяв опасность. Поскольку его подобие армии не могло противостоять стрелам или атакам степных всадников, он намеревался устроить для них ловушку, правда очень ненадёжную. Полководец уже был уверен, что гунны послали своих разведчиков посмотреть на его лагерь, но он не был уверен в том, что заметили зоркие глаза кочевников или к каким выводам они пришли. Разведчики вернулись к Забергану, хану кутригуров, с докладом, что на дороге в лагере их ждала маленькая и слабая римская армия. Гуннский вождь выслал треть своего отряда вперёд, чтобы расчистить дорогу.
После полудня Белизарий отправил метателей оружия к другой стороне дороги, спрятал среди деревьев, разбив их на две группы. «Что бы вы ни делали, после того как бросите первые копья, — предупредил он, — делайте это с шумом». Когда первые группы солдат скрылись за деревьями, командующий разместил армию перед деревней, в произвольном порядке расставив свой полк с всадниками позади, а толпой в тылу. Эти ряды можно было принять из-за деревьев за огромную армию. В любом случае первые всадники сразу бы заметили её.
Случилось так, как и думал Белизарий. Передовой отряд гуннов в тёмных кожаных доспехах и кольчугах осторожно выехал на дорогу, ожидая оставшуюся колонну. Римская кавалерия не представляла большой угрозы и скорее удивила, чем обеспокоила гуннов, которые с презрением отнеслись к римским солдатам. Внезапный шквал дротиков и стрел из кустов на другой стороне дороги отогнал отряд гуннов. В некотором смятении враги взялись за луки. Вокруг них лес гудел от громких криков. Белизарий улучил момент и выступил вперёд со своими самыми надёжными воинами. За ними скакали всадники, взметая пыль, а толпа шумела деревянными трещотками и дула в трубы.
Скаковые кони ипподрома, обезумевшие от волнения, бросились в лес, словно обходя препятствие. Была одна минута, когда могло случиться что угодно. Ветераны пошли в атаку, а гунны, инстинктивно пытаясь образовать круг, запутались в ветвях и попали под римские дротики. Лес превратился для них в ловушку. Гунны обратились в бегство по дороге и понесли большие потери. Солдаты преследовали их на отборных скаковых лошадях, запряжённых в колесницы.
«Удача Белизария», — говорили они. Побег передового отряда смутил хана, подумавшего о ловушке и присутствии отборной римской армии, с которой ему совсем не хотелось встречаться. Он поспешно увёл свой лагерь к северу.
Но удача была здесь ни при чём. Битва подобна приступу страха: люди, которых боятся меньше других, в какой-то миг начнут атаку, повергая врага в бегство. Два дня назад сотни тысяч людей в Константинополе из-за сильной боязни искали лодки, чтобы спастись бегством по Босфору. Белизарий посмеялся над ними, и после этого тысячи стали думать о другом и позабыли о бегстве. Затем он сделал ставку на мужество трёхсот немолодых солдат, встретившихся лицом к лицу с двумя тысячами ужасных гуннов. Триста человек пошли в атаку, а две тысячи обратились в бегство.
Начав отступление, гунны уже не могли остановиться. Они взяли достаточно добычи, и сам хан Заберган считал непостижимым ломиться через стены императорского города. Таким образом, цивилизованный солдат превзошёл могущественного варвара.
Белизарий неуклонно шёл вперёд. Беженцы, скрывающиеся на холмах и в лесах, присоединились к его войскам. Полки рассеянных прасинов и венетов тоже вступили в погоню теперь, по безопасной дороге, а гуннский лагерь в Мелантиадуме должен был вскоре подвергнуться нападению. Было безопасно и радостно преследовать убегающую армию.
Зная своего врага, Белизарий небрежно организовал погоню, гораздо небрежнее, чем ловушку у деревни Хеттус. Меньше всего он хотел подвести свою армию под стрелы кочевников. Поскольку разведчики Забергана могли наблюдать за армией с тыла, Белизарий перестроил свои ряды, чтобы они стали похожи на отряды обученных воинов. Маленькие эскадроны взбирались на холмы, пересекающие дорогу, трубы звучали, не переставая. Крупные серебряные тарелки, захваченные крадущимися солдатами, отражали солнечные лучи; толпа двигалась по дороге тесными рядами, как сомкнутые полки, и гуннские разведчики были потрясены силами врага.
У Мелантиадума, повернув к морю, Белизарий собрал нечто вроде армии, готовой к битве, пока гунны убегали. Полководец выслал вперёд быстрое судно, чтобы собирать проходящие галеры и транспортные суда в помощь армии. Он получил больше помощи на море, потому что суда прибывали из Салоник, где удалось оттеснить вторую армию гуннов, после того как те опрометчиво попытались выступить против имперского флота в своих дощатых лодках. Когда регулярные войска высадились в Мелантиадуме, для воинов Белизария наступил звёздный час. Разглядывая трофеи, собранные в гуннском лагере, они спросили регулярных солдат, что делала римская армия, пока они, ветераны, отражали натиск гуннов.
Через неделю почётный гражданин всерьёз приготовился преследовать захватчиков вниз по течению Дуная. Но приказ императора остановил его. Когда опасность миновала, Юстиниан не хотел, чтобы Белизарию досталась вся слава победы. Неожиданно сам император прибыл на место битвы. В праздничном одеянии, на белом коне, со свитой вельмож и стражников Юстиниан проехал сорок миль к Длинной стене. Разбив лагерь недалеко от деревни Хеттус, он принял на себя командование войсками. Удерживая Белизария в Мелантиадуме, Юстиниан приказал толпе чинить бреши в стене, а сам следил за процессом. Далее приказал морским судам поторопиться к Дунаю и отрезать гуннам путь к отступлению. Втайне император послал золота своему племяннику Юстину, который командовал войсками на Дунае, приказав ему выкупить Сергия, пленного командующего, и остальных, но ни в коем случае не подвергать риску жизни людей, пытаясь остановить гуннов, когда те начнут переправляться через Дунай. Правитель верил, что они так и поступят, когда увидят флот. Всё случилось, как он и предполагал.
Когда кампания закончилась, Юстиниан победителем вернулся в город. Ранним августовским утром он при полном параде въехал в Золотые ворота. Любопытная толпа заполонила Мезе. Усталый император величественно возвышался на белом коне. Люди закричали: «Приветствуем Юстиниана! Живи долго, наш император, дарованный Богом!»
И снова Юстиниан сделал нечто неожиданное. Повернув к старому Дому Феодоры, он слез с коня у церкви Апостолов. Войдя в неё без диадемы, он зажёг две свечи у могилы жены и опустился на колени.
Однако и Белизарию досталась слава. Это произошло почти случайно. Он просто вернулся по побережью во главе своей нелепой армии. Но когда, проезжая мимо башен Золотых ворот, мимо своего дворца, он свернул на знакомую улицу Мезе, то увидел, что тротуары забиты людьми, беженцами у своих повозок и женщинами, машущими с крыш домов. Студенты университета забрались на памятники, епископы в одеяниях вышли из дверей церквей благословить его, а дети бросали цветы и бежали за его конём. Толпа ревела: «Белизарий, ты победил!» Люди обезумели от облегчения и радости, оттого что все остались живы, а дома и собственность были спасены.
На этот раз Белизарий не поехал на ипподром. Юстиниана во дворце не было видно. У статуи горгоны, где пекари бросали свежий хлеб солдатам, Белизарий свернул с Мезе и остановился на площади Стратегиума. Наступил странный момент, когда он сидел в седле, а уцелевшие солдаты с незнакомой доселе болью ждали, когда их отпустят. Возможно, они смеялись: шутка окончена, они должны идти домой.
Подумаем о них с наших сегодняшних позиций. Они перестали быть римскими легионами уже давно, но были свободными воинами, защищающими город. Белизарий — уже не командующий армией, а констебль императора. Через каких-нибудь два века крещёный франк Роланд будет служить своему королю Карлу таким же образом, а затем перья и плащ Белизария будет носить рыцарь Байард, сочетающий искусство меченосца с кодексом чести.