Заботу властителя о благе народа Прокопович видит в обеспечении государственной безопасности, мира, внутреннего порядка, правосудия, благосостояния и просвещения граждан. Обязанности государя, по его мнению, должны направляться на светские дела, прежде всего гражданские и военные. Проблемы войны и мира, войн справедливых и несправедливых, обращение к которым было продиктовано насущными интересами России, занимают большое место в сочинениях мыслителя, особенно в «Христовых о блаженствах проповеди толкованиях». Он страстно пропагандирует необходимость укрепления российской армии и флота, а в написанном им предисловии к «Книге устав морской» поднимает этот вопрос, по выражению Плеханова, на высоту философии истории. Подробно останавливаясь на проблеме мира и миротворения, которое входит в обязанности верховной власти, Прокопович высоко возносит и прославляет мир между народами. «Мира плоды от вне, — говорит он, — беспечалие от нашествий, и безопаснии к чуждым странам, купли ради и политических польз многих исходы и выходы. Плод же мира от внутрь, есть умаление народных тяжестей, что будет, если не будет расхищения государственных интересов… плод мира есть общее и собственное всех изобилие, что будет, если переведется много множество тунеядцев, искоренятся татьбы и разбои, и искусство экономическое заведется, плод мира есть, великих честных учений стяжание» (45, ч. III, 96).
Прокопович понимает, что обеспечение народной пользы, так же как силы и мощи государства, связано с развитием производства. Он вменяет в обязанность верховной власти заботу «о постройке новых публичных дорог, о приуготовлении к переправам мостов и пристаней», о том, чтобы множились «у нас предивные рудокопные заводы, различные мастерства и художества, исправленное и умноженное купечество», «инженерство, корабельное дело, архитектура». В основе всего этого должно лежать экономическое искусство, которое «сообщает правила ведения хозяйства» (61, 13 об.). Размышления Прокоповича над проблемами «экономического искусства» способствовали тому, что при всей идеалистичности его взглядов на историю в них нередко можно заметить отдельные догадки о том, что в основе общественных явлений лежат не идейные, моральные, теологические факторы, а материальное бытие людей.
Рассматривая обязанности верховной власти, Прокопович особенно много внимания уделяет необходимости организации школ, академий, библиотек, настаивает на всеобщности образования; требует исправления нравов, искоренения суеверия и невежества. Он защищает также свободное от давления церкви научное исследование, свободу совести и религиозную терпимость, равенство женщины, ее право на образование, занятие государственных должностей и т. д.
Мечтая о просвещенном правителе, философе на троне, который будет управлять согласно законам разума и естества, просветит народ, укрепит государство и выведет его на путь общеевропейского прогресса, Прокопович не понимал утопичности и идеалистичности своих мечтаний. Общественные предпосылки для такого понимания еще не созрели.
Но тем не менее некоторые элементы понятия всенародной пользы в учении Прокоповича имели весьма прогрессивный общественный смысл. К ним прежде всего относится требование мира между народами, развития производительных сил страны, правосудия, всеобщего образования и т. д. Критика им верховенства бояр, князей, церкви была продиктована прежде всего интересами зарождающейся буржуазии и служилого дворянства и соответствовала интересам всех прогрессивных элементов российского общества того времени.
Вся история России представляется Прокоповичу как переход от первоначальной целостности к расчленению и раздробленности и к последующему восстановлению утраченного единства, т. е. в форме определенной триадичности. Обосновывая историческую необходимость объединения русских земель, все мрачные страницы предшествующей истории России он объясняет процессом децентрализации. Мыслитель считает, что только в результате раздробленности, усобиц и ослабления Россия подпала под монголо-татарское иго, подверглась нашествию немецких рыцарей, шведских, польских, литовских князей и королей, которые ее «аки разметанную махину (стыдно вспомнить) тиранским владением топтать начали».