— Происходит то, что рано или поздно должно было произойти, — наставительно ответил Баррон. — Колонисты из Соединенных Штатов начали селиться в Техасе еще с начала двадцатых годов. Первопроходцем стал горнопромышленник Мозес Остин. Столь же энергично проявил себя после смерти отца его сын Стефан. Со временем ринулись, пользуясь полученными льготами на землю, и другие. Приняли, как от них требовали, мексиканское гражданство, завезли рабов-негров, стали разбивать хлопковые плантации. К началу тридцатых годов там было уже не менее тридцати тысяч колонистов, не считая негров. Еще при Пойнсетте, первом американском посланнике в Мексике, северные американцы предприняли попытку купить Техас, но мексиканские власти на продажу провинции не пошли. Напротив, при президенте Висенте Герреро началось постепенное ограничение прав и интересов колонистов. Сначала издается декрет об отмене рабства — с целью прежде всего остановить американскую иммиграцию. Затем колонистам запрещают въезд в страну и вводят на границе с Луизианой таможенные пошлины. Не буду утомлять вас подробностями, но в конце концов колонистам все это надоело, и летом минувшего года они подняли вооруженный мятеж под руководством профессионального военного — полковника Соединенных Штатов. Насколько мне известно, сейчас они контролируют почти всю территорию Техаса. Провозгласили отделение Техаса от Мексики и даже образовали свое правительство. На подавление мятежников недавно послана мексиканская армия, и, говорят, сам Санта-Ана должен возглавить ее. Так что, сеньор Врангель, вы прибыли в Мексику в весьма драматический период ее истории, и едва ли вам удастся встретиться в Мехико со «спасителем нации». Может быть, там, в столице, высшим руководителям вообще сейчас не до вашей миссии. Не удивляйтесь, если вам трудно будет попасть на прием к нужному высокопоставленному чиновнику на уровне хотя бы члена кабинета министров. Но на меня вы можете рассчитывать. Документы, необходимые для поездки в Мехико вам и вашей семье, я подготовлю. Только не надо чересчур обольщаться надеждой на успех. Здесь, как видите, не все просто.
Прогуливаясь с женой по окрестностям Тепика в экипаже, любезно предоставленном консулом Барроном, Врангель пересказал ей кое-что о ситуации в Мексике, услышанное от самого Баррона и других лиц, с кем довелось поговорить здесь.
— Сегодня утром, Лизонька, — говорил он, — я встретился с Фердинандом Деппе. Помнишь, милейший пруссак, купец и натуралист. Мы познакомились с ним, когда были в Калифорнии, куда он приезжал с целью сбора экспонатов для своей коллекции.
— О, да, — улыбнулась приятному воспоминанию баронесса. — Очень вежливый и очень серьезный господин с тихим голосом и проникновенным взглядом.
— Он живет в Мексике уже несколько лет и весьма осведомлен в здешних обстоятельствах. Мне было интересно послушать его, для сравнения, не сгущает ли Эустакио Баррон краски. Увы, добряк Деппе отнюдь не в восторге от правления тех, кто гордо называет себя республиканцами. Казнокрадство, по его словам, приобрело невиданные размеры. И Санта-Ана сам подает пример безнравственности — склонностью к роскоши, к бесконечным любовным приключениям, привычкой свободно залезать в случае нужды в государственный карман. Года три назад он присвоил себе все таможенные пошлины, собранные в порту Веракрус, и воодушевленные его примером мздоимцы всех мастей почувствовали себя вполне вольготно. Таможенники здесь, как говорят, первые контрабандисты, а судьи — первые нарушители закона. Простолюдины совершенно бесправны. Здесь ничего не стоит бросить невинного человека в тюрьму, чтоб дать ему возможность откупиться за полсотни или сотню пиастров. Ежели, конечно, его родные найдут такие деньги. Дошло до того, что простой народ с тоской вспоминает времена испанского владычества, когда порядка было больше.
— А вся эта разруха отчего? Нет денег? — простодушно спросила Лизонька.
— Отчего же еще?! Казна разграблена. Бюджет страны несбалансирован: говорят, что расходы в два раза превышают доходы. Деньги занимают и у своих же богачей под огромные проценты, и у иностранных держав. Англичане, рассказывал Деппе, дали займ, но на условиях закупки на эти деньги второсортной амуниции и вооружений, оставшихся после битвы при Ватерлоо. Свои же заимодавцы требуют под залог кредитов государственное имущество или таможенные пошлины. Единственная отрасль хозяйства, которая как-то держится на плаву, это горнодобывающие предприятия, в основном серебряные рудники. Но они теперь большей частью в руках англичан, хотя и немцы, как признался Деппе, проявляют к ним интерес. В беседе с консулом Барроном тот упомянул, что и сам был в молодости убежденным республиканцем, но когда Мексика провозгласила себя республикой, от республиканского поветрия излечился и ныне советует приезжать сюда всем, подверженным таким заболеваниям, дабы поскорее от них избавиться.
Из окна экипажа открылось столпище людей на окраине города. Собравшиеся ремесленники и крестьяне увлечением наблюдали за схваткой двух бойцовских петухов. Слышались азартные крики делающих ставки.
Поле боя усыпали вырванные разъяренными соперниками перья, кое-где виднелась на земле кровь.
— Говорят, Санта-Ана, — рассеянно уронил Врангель, — тоже большой любитель такого зрелища и даже в военных походах возит с собой клетки со своими любимцами — бойцовскими петухами. Он и сам, кажется, характером и всеми действиями похож на гонористого, франтоватого петуха. Буду лишь счастлив, если в Мехико мне доведется встретиться не с ним, а с каким-либо другим руководителем республики.
Наступил черед вице-консула Александра Форбса проявить гостеприимство по отношению к русским гостям. На обед в их честь были приглашены сотрудники консульства и некоторые из проживавших в Тепике иностранных купцов и предпринимателей.
Желая развлечь гостей перед трапезой, хозяин дома показал свою коллекцию морских раковин и металлических руд, которую собирал все время, пока жил в Мексике. Редкие раковины отражали неравнодушие Форбса к красотам южных морей. Собрание же руд выдавало и практический склад ума пытливого англичанина.
— Вот эти экземпляры, — любовно говорил Форбс, передавая гостям тяжелые куски породы, — чистое железо, а в этих, как видите, весьма богатое содержание меди. А этот камешек — разве не чудо? — так и испещрен серебром. А вот и образец золотой руды. Только, пожалуйста, леди, поосторожнее: он довольно тяжел.
— Серебро, вероятно, с севера? — полюбопытствовал купец и натуралист Фердинанд Деппе.
— Не только с севера, — гордо ответил Форбс. — Серебряные и золотые руды у меня представлены почти из всех мексиканских провинций.
— Эта коллекция руд — просто хобби? — со светской улыбкой спросил Врангель.
— И да, и нет, — серьезно ответил Форбс. — В свое время наш первый посол в Мексике Генри Уорд, размышляя о том, как поскорее помочь экономике страны выбраться из разрухи, обратил внимание на горнорудную промышленность. Для ее восстановления стоило привлечь британский капитал. Тогда посол и отдал распоряжение всем консульским работникам изучать минеральные богатства страны, собирать образцы пород и представлять свои заключения относительно целесообразности разработки того ли иного месторождения. Итак, сначала было задание, а впоследствии оно переросло и в хобби.
— Говорят, — опять подал голос Деппе, — что недавно открытое месторождение серебра в местечке Фрезнильо оказалось самым богатым в Мексике. По слухам, еженедельно там добывают этого благородного металла на пятьдесят тысяч пиастров.
— Да, это так, — подтвердил Форбс. — Санта-Ана объявил этот рудник собственностью государства. Да только на нужды республики, или точнее ее чиновников, остается лишь пятая часть. Основные же денежки текут в большой карман «спасителя нации».
Тема корыстолюбия, затронутая во время осмотра коллекции, вновь, как в симфоническом произведении, возникла, сменив тональность, за обеденным столом. После нескольких бокалов вина она зазвучала гневно, с обвинительным пафосом. Одна из дам, жена американского купца, вспомнила, как беззастенчиво ведет себя в столице сестра Санта-Аны, торгуя высокими должностями в правительстве. И за каждую должность, в зависимости от предоставляемых ею возможностей для мздоимства, определена своя такса.