Под упругими колючими ветками я пролезла в середину зарослей, в зелёный полумрак, где стволы, давшие начало кустам, давно высохли, сломались и образовался пустой пятачок. В пещерке можно было стоять почти в полный рост. Здесь лежали три плоских камня, я уселась на один из них и хотела вволю спокойно поплакать, но как назло слёзы в глазах уже закончились…
Лучше бы они убили меня! Я чувствовала себя как лошадь, которую заклеймили старинным способом, раскалённым на огне железом — всё вроде цело, но болит, болит, болит и некуда от этой боли не деться, не спрятаться и не убежать. Конечно, у меня клеймо не на коже, а где-то внутри, только легче от этого не становится.
Солнце, которое я всегда любила, пробиваясь между листьями, ядовито жгло глаза. Повернулась к нему спиной и увидела, что среди окурков на солнечно-пятнистой земле валяется использованный презерватив.
Ну совсем сошли с ума, чем занимаются в нашей пещерке! Затоптала презерватив в землю. Здесь она почти всегда сырая, пересыхает только летом, в июльскую жару.
Посмотрела на часы — на первый урок уже опоздала. Пойду к началу второго, сразу на геометрию. Надо только привести себя в человеческий вид. Я достала пудренницу и она показалась жалкой и такой же униженной, как я. Хотя вроде эти дуры к ней не прикасались, просто вытряхнули на землю.
Конечно же, после плача нос стал красным. И не просто розовым, а сочно-малиновым. И конечно, чёртовы веснушки на ярком фоне стали ещё видней.
Попудрилась.
Нос не сделался бледней, просто стало заметно, что он, впридачу, ещё и напудрен.
Стёрла пудру рукавом — кажется, так всё-таки лучше…
В низкой просвеченной солнцем крыше из ежевичных зубчатых по краям листьев висели гроздья рубиновых ягод. Среди них я заметила пару спелых, совершенно чёрных, сорвала их и съела, а потом аккуратно облизала испачканные фиолетовым соком пальцы.
Пора идти.
…Я шла по улице и думала, что никогда теперь не смогу гулять по селу, как гуляла раньше. Каждую минуту, каждую секунду придётся оглядываться, чтобы не напороться на Крапивиху. Раньше ходила, как по Бродвею, такая девочка-колокольчик — тра-ля-ля! Правду говорят, люди — это волки, каждый сам за себя, а если нету у тебя клыков, сиди дома, не гуляй! Снова мне то представлялось, как я расправляюсь с Крапивихой, то наоборот, как они ловят меня… Попался мне навстречу бармен из «Салама» и посмотрел с явной насмешкой… Наверное, Крапивиха уже рассказала в кафе, как она трясла меня за шею…
Вернётся Машка из больницы, попрошу, чтоб она меня потренировала.
— О! Привет, Рыжая! Давай сюда!
Оказалось, я уже подошла к дому Олега.
Его боится всё село, потому что он служил в спецназе и, говорят, ему человека убить — раз плюнуть, особенно если он выпьет.
Одна только я не боюсь Олега — ни пьяного, ни трезвого. Мы друзья. Не подумайте, что у нас какая-то любовь, Олег уже довольно старый, ему целых тридцать два года. Деревенские, конечно, говорят про нас разные глупости, но мы этим не занимаемся, мы, когда встречаемся, просто разговариваем. Обо всём — об инопланетянах, о том, есть или нет привидения, хорошо или плохо влюбляться, о том, как разбогатеть и какой дом построить можно, если у тебя есть миллион долларов.
Олег стоял, облокотившись на низенький забор и забор выгибался наружу под его тяжестью — вот-вот проломится. Сначала я обрадовалась, что встретила Олега, можно ему всё рассказать, и он эту Крапивиху просто в асфальт закатает. Потом сообразила — жаловаться нельзя.
Дело в том, что у Олега есть условный срок. За драку. И стоит ему попасть еще раз в милицию — его посадят. А если он хоть мизинчиком тронет Крапивиху, та поднимет такой шум… Я вздохнула и решила, что как-нибудь справлюсь сама. Может быть.
— Ой, какая ты рыжая, Рыжая! — Олег положил тяжёлую тёплую ладонь мне на голову. От него пахло табаком и водкой.
Наверное, я в прошлой жизни была кошкой. Лучше бы лошадью, но ничего не поделаешь… Почему я решила, что кошкой? Просто если кто-то погладит меня по голове, мне так и хочется замурлыкать. И на солнышке греться люблю. И ночью гулять.
— Привет, как у тебя дела?
— Дела, Рыжая, у прокурора… Ясно? А у нас, людей, делишки… Школу гуляешь?
— Ага, — призналась я. — Но только первый урок.
— Н-ну иди, учись… А! Стой, орехов насыплю, — Олег отлепился от забора и с трудом выпрямился во весь свой высоченный рост, — развязывай сумку!
Он взял у меня рюкзак и прямо на тетрадки-учебники насыпал чистеньких смуглых грецких орехов. Дерево росло у Олега во дворе и можно было не обдирать орехи зелёными, а ждать, пока мясистая кожура подсохнет, потрескается и орешки цвета загорелой кожи сами попадают на расстеленный брезент.