— Сейчас.
— Во-первых, он был высокий или низкий? Сосредоточься, — Машка положила на колени какой-то учебник и раскрыла новенькую тетрадку.
Что-что, а сосредотачиваться мы умеем. Это было первое, чему нас учил Роман Иванович. Если хочешь передавать свои мысли, необходимо уметь сосредоточиться на какой-то одной. Я привычно отбросила в сторону всё ненужное. И будто снова очутилась на ночной дороге…
— Скорее высокий. Он, знаешь, казался таким длинным… Метра два.
— Ну, это, может потому, что лежал. Ладно, записываю: роста среднего или выше среднего. До двух метров. Толстый или худой?
— Живота — пуза большого — не было, но не тощий, крепенький такой.
— Ага. Пишу: «телосложение плотное». Волосы какие?
— Чёрные. Причёсаны набок. Короткие.
— Лысины не было?
— Откуда я знаю? Может и была на затылке. Я ж его не переворачивала.
— Хорошо, запишем: «волосы тёмно-русые или чёрные, короткие…» Понимаешь, ты могла не разглядеть, в темноте и тёмно-русые, и чёрные покажутся одинаковыми.
Я старательно удерживала в памяти лицо мертвеца, не давая ему превратиться в копошащуюся червями маску. Машка очень хорошо и последовательно задавала вопросы, так что легко было представить себя на занятиях по запоминанию и дисциплине мысли. В конце концов мы составили вполне нормальный словесный портрет: «Лицо квадратное, волосы начинаются высоко над бровями. Нос средний, немного сплющенный. Губы тонкие. Подбородок с ямочкой. Одет в чёрную водолазку, чёрную или тёмно-коричневую кожаную куртку, тёмные джинсы (или брюки) и чёрные туфли.» В самый раз для конокрадского разведчика, кроме, пожалуй, туфель. Если бы я собиралась на разведку, я бы выбрала кроссовки, в них бегать удобней.
Машка перечитала описание с явным удовольствием:
— Вот! С этим уже работать можно. Сейчас составим план действий. Во-первых, надо сравнить словесное описание с фотографией у Владимира Борисовича. Это сделаю я, у меня свежий глаз, я сразу замечу, если что-то не совпадает. Я не-пре-дубеждённый эксперт, я ж до сих пор ни фотографию, ни трупа не видела. А то, что возраст разный — это ерунда. На описание мало влияет. Если у человека брови прямые, они такими… дугообразными не сделаются. Я имею в виду, у мужчин. У женщин — могут. Если волосики повыщипывать и карандашиком косметическим новые бровки нарисовать. Мужики таким не занимаются.
— А «голубые»?
— Ну, разве что «голубые»… Он что, на «голубого» был похож?
— Не-а, вроде нет.
— А много ты видела «голубых», что судишь? — спросила Машка прокурорским тоном.
Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Машка от смеха опрокинулась на спину, учебник и тетрадка соскользнули у неё с коленей, ручка упала и куда-то покатилась.
— Ага, толпы «голубых», — проговорила я вытирая глаза, — кучи «голубых» так и лазят по деревне… — и вдруг вспомнила: — Слушай, когда я спросила тренера, кто там на фотографии, он ка-ак насторожится!
В поисках ручки Машка залезла под кровать и голос её оттуда звучал приглушённо:
— Интересно… Фу, ну тут и пылюка! Хотя это работает на обе версии. Во-первых, он бы насторожился, если бы знал, что этот Зуенко был папашей Арсена — ты же в курсе, он всегда не то чтобы пугается, но как-то душевно съёживается, когда речь заходит о родителях — вообще о родителях, не только о наших.
Я вспомнила наш разговор в машине:
— Точно! И сразу переходит на другую тему.
— Ага. А, во-вторых, если б этот Зуенко был трупом, тоже бы насторожился. Убить его мог только наш конюх, а любой из них бы тренеру точно сообщил.
— Ну нет! Я думаю, если даже конюх убил, он бы Владимиру Борисычу ничего не сказал! Потому что Владимир Борисыч не стал бы скрывать такое… Это ж убийство! Это ж преступление! Ну сама подумай!
Машка наконец отыскала ручку, вылезла из-под кровати и, отряхнувшись, сказала:
— Да, он бы не стал укрывать преступника. Это я так сказала — по логике. Вот, сперва я проверю альбом с фотографиями — надо будет постараться попасть в наш яблоневский дом. А потом отыщем конокрада. Вообще-то можно сначала найти конокрада.
— Подожди! Какого ещё конокрада?
— Понимаешь, они все хоть немного знают друг друга. А нам нужен человек, который сказал бы, есть в Крыму конокрад с такими приметами, или нет. Как ты думаешь, Мокруха подойдёт?
Мокрухой дразнили Лёшку Мокрухина, который хвастался, что угнал почти сотню коней, и единственный среди деревенских в Яблоневом держал лошадь. Мокрухе было шестнадцать лет, в школе он уже года два не учился.
Я сказала:
— Можно и Мокруху взять. Но лучше — Мазая.