Я невольно посмотрела на фотографию Карагача: синее-синее небо, точёная изящная голова жеребца, вороная с золотистыми подпалинками возле ноздрей, настороженные уши, ясные большие глаза. Год назад на ферму приезжал фотограф из Севастополя, мы упросили его сфотографировать всех наших лошадей. Он сделал это, но прислал снимок — большой, как картина — только Машке. Владимир Борисович объяснил нам, что для фотографа все лошади почти одинаковые. Он и выбрал одну, самую удачную фотографию…
Машка сделала ещё пару крупных стежков, полюбовалась ими и добавила:
— Буду её с собой носить. Приделаю тесёмочку и повешу на шею под одеждой.
И снова, в который уже раз, словно от прикосновения к ране, я поёжилась от мысли, что надо всё-таки рассказать правду о том, где похоронен Карагач. Только вот как это сделать, я придумать не могла и начала сочинять оправдания, что, между прочим, на скотомогильнике совсем не плохо. Раскопанные кости не валяются, собаки не пируют. Растёт шиповник и дикая яблоня и тёрн с фиолетовыми ягодами, покрытыми седой пыльцой. Лучше, чем на кладбище, где, как пишут в газетах, всякие гады памятники и кресты воруют и сдают на металлолом…
Снова нам пришлось прогуливать уроки, другого времени на расследование не оставалось. Тем более зачем нам, например, всякая алгебра-геометрия? Биологию надо знать, химию тоже, а для чего спортсменам украинский язык или музыка? К тому же на уроках музыки мы не красивую музыку, а всякие дурацкие песни хором поём. Для Арсена эти песни вообще сущее мучение, он говорит, что они не живые, а залакированные. Мне с Веркой и Машкой легче, конечно, это выносить, но скучно всё равно.
Приехать в Яблоневое можно электричкой, а можно автобусом или попутной машиной по Симферопольской трассе. Можно, конечно, и пешком, через горы, но этот вариант мы отбросили. Если бы конокрад собирался подобраться к нашей ферме лесом, он бы не туфли обул, а кроссовки. Или сапоги. А уж если бы пошёл в туфлях, то запылился бы и перепачкался. Насколько я помнила, штаны у него выглядели равномерно чёрными, не пыльными и не было на них цеплючих семян осенних трав.
Что автобусы, что машины, если подбирают кого-нибудь до Яблоневого, высаживают его обычно там, где стоит киоск «Союзпечать» Сервера, и бабульки, усевшись на табуреточках, продают вёдрами яблоки, персики, виноград и орехи.
Отсюда мы и начал расспросы.
Серверу делать было нечего, по утрам покупателей у него почти нет, и он охотно болтал с нами о том, что торговля идёт сейчас немного побойчей, ведь проезжающие останавливаются взять по дешёвке фрукты, замечают киоск и покупают заодно минералку и сигареты. Машка хитро заворачивала разговор на то, что было на прошлой неделе в пятницу, я готовилась в случае чего прийти ей на помощь, а сама гадала, почему некоторые крымские татары чернявые, а некоторых, вроде Сервера, от русских не отличить, пока они не заговорят. И тут позади нас раздалось:
— Девочки, если не покупаете, отойдите в сторонку!
Это был голос участкового…
Его отражение я заметила в тёмном стекле и, чтобы он не видел моего лица, так и отодвинулась, не оборачиваясь, сделав вид, что разглядываю ряд пивных бутылок и думаю, взять мне «Весёлого монаха» или «Студенческое».
Серёга, не торопясь, достал из кармана серых форменных брюк деньги, купил пачку «Бонда», спрятал сдачу… Так долго возился, что я попыталась направить ему мысленный образ крупной драки возле клуба — вдруг не испугается и пойдёт выяснять, в чём дело? Но Серёгино красноватое лицо с белыми толстыми бровями, почти скрытыми козырьком фуражки осталось совершенно безмятежным. Он сорвал с сигаретной пачки хрусткую прозрачную шкурку, не торопясь, смял её в комочек… Я чувствовала затылком его ленивый взгляд и когда он повернулся и медленно направился к сидевшим на табуреточках торговкам, стало легче, как будто в жару удалось выпить стакан родниковой воды. Только тогда я обернулась и посмотрела ему вслед.
В этот момент участковый обернулся тоже…
Если бы я сразу отвела глаза, ему бы точно показалось, что мне есть что скрывать. И я сделала вид, будто его разглядываю. Пусть подумает, что влюбилась!
Серёга смерил нас с Машкой долгим изучающим взглядом, закурил и только потом нагнулся над аккуратными пирамидками разноцветных яблок, выбирать, какие повкусней. Вид у него при этом всё же был подозрительно задумчивый. Наверное, он прочитал мою анонимку и теперь пытается угадать её автора. Если уже не угадал… Смотрел-то на меня он не просто так, а с каким-то намёком…
Мне стало тоскливо и я подумала, что зря написала это чёртово письмо и что совершенно прав был Олег, когда советовал никуда не соваться…