Я заняла свое место у прохода. Погруженная в раздумья, я не сразу заметила какое-то напряжение между другими пассажирами — всего на борту было человек двадцать. Потом я вдруг увидела, что в салоне находятся полицейские. Один из них переговаривался с кем-то на земле, украдкой оглядывая лица сидящих. Я тоже невольно начала присматриваться к пассажирам, зная, о чем может свидетельствовать такое поведение. Мои мысли приняли другое направление — я задавалась вопросом, кого же они ищут и что он натворил, и лихорадочно соображала, что мне делать, если преступник вдруг сорвется с места. Подставлю ему подножку или схвачу сзади, решила я.
Всего полицейских было трое, и все трое выглядели так, будто бежали сюда сломя голову. Один из них остановился рядом со мной, скосив глаза на мой ремень. Скользящим движением он уронил ладонь на рукоятку полуавтоматического пистолета в кобуре и щелкнул предохранителем. Я не пошевелилась.
— Мэм, — сказал он официальным, «полицейским» голосом, — вам придется пройти со мной.
От удивления я потеряла дар речи.
— Это ваши вещи под сиденьем?
— Да. — Кровь стучала у меня в висках. Пассажиры замерли.
Полицейский, не сводя с меня глаз, быстро наклонился и поднял сумки. Я встала, и меня вывели наружу. Единственное объяснение, которое приходило в голову, — мне подложили наркотики, причем не кто иной, как Дениза Стайнер. Идя по взлетной полосе, я как ненормальная озиралась по сторонам и вглядывалась в зеркальные стекла терминала. Где-то там должна была стоять она, наблюдая исподтишка за результатом своих очередных козней.
Сотрудник наземной службы аэропорта в красном комбинезоне указывай на меня пальцем.
— Да, это она! — возбужденно выкрикнул он. — Посмотрите у нее на поясе!
До меня вдруг дошло, в чем дело.
— Это просто телефон. — Я медленно подняла локти, и все увидели, что у меня под пиджаком. Надевая брюки, я обычно прикрепляла телефон на пояс, чтобы не лазить за ним в сумку.
Один из полицейских обессиленно закатил глаза. Сотрудник аэропорта пришел в ужас.
— Не может быть, — пролепетал он. — Мне показалось, у нее девятимиллиметровый пистолет в кобуре, прямо как у фэбээровцев.
Я молча взглянула на него.
— Мэм, — спросил полицейский, — в вашей ручной клади имеется огнестрельное оружие?
— Нет, не имеется, — покачала я головой.
— Примите наши извинения. Этот человек решил, что у вас с собой пистолет. Пилоты проверили список пассажиров и не нашли никого, кому было бы разрешено проносить на борт оружие.
— Кто-то сказал вам, что у меня пистолет? — обратилась я к сотруднику аэропорта, все еще продолжая оглядываться по сторонам. — Кто именно?
— Нет-нет, никто мне ничего не говорил. Мне так показалось, когда вы проходили мимо, — сбивчиво оправдывался он. — Меня сбил с толку черный футляр телефона. Простите.
— Все в порядке, — ответила я натянуто-вежливым тоном. — Вы просто выполняли свою работу.
— Можете вернуться в самолет, — сказал мне полицейский.
Я шла к своему месту, а ноги у меня дрожали так, что коленки едва не стукались друг о дружку. Ни на кого не глядя, я села и уткнулась в газету. У пилота достало такта сообщить по громкой связи о причинах задержки.
— Как выяснилось, пассажирка нашего самолета была вооружена девятимиллиметровым телефоном, — заключил он под всеобщий смех.
Да, в этот раз Дениза Стайнер оказалась ни при чем, но я сразу, автоматически решила, что за инцидентом стоит она. Она уже контролировала мою жизнь. Мои близкие превратились в пешек в ее игре. Она влияла на мои решения и поступки, ее тень преследовала меня повсюду. Мне стало не по себе от такого ошеломляющего открытия. Я чувствовала, будто схожу с ума, и едва не подпрыгнула, когда моего плеча мягко коснулась чья-то рука.
— Нам очень неприятно все случившееся, — негромко сказала мне стюардесса, хорошенькая блондинка с перманентом. — Позвольте предложить вам напиток за счет авиакомпании.
— Нет, спасибо, — отказалась я.
— Может быть, закуски? Хотя, боюсь, у нас только арахис.
Я отрицательно покачала головой.
— Не переживайте. Я надеюсь, вы и впредь будете так же бдительно следить за всем, что может представлять угрозу для ваших пассажиров. — Я говорила верные слова, а сама витала где-то в облаках — и вовсе не потому, что летела в самолете.
— Рада, что вы так к этому относитесь.