Он продолжал говорить, а я думала о Люси, пыталась проникнуть в ее мысли, рассуждать, как она, дотянуться до ее разума. Я не переставала молиться про себя, сдерживая слезы и отгоняя терзавшие меня страхи. Еще одной утраты мне не перенести. Только не Люси. Этот удар станет для меня последним. Я не переживу.
— А когда они закрываются? — спросила я.
— Кто закрывается?
До меня дошло, что последняя его фраза была о какой-то рыбе, которую пускают на консервы для кошек.
— Рестораны, — объяснила я. — Они все еще открыты?
— Нет, мэм. Сейчас-то, почитай, ни один уж не работает — час ночи как-никак. Если и впрямь хотите для племянницы работу подыскать, вам бы лучше с утречка попробовать. Они по большей части с одиннадцати, где завтраки готовят — те пораньше.
Шофер был, конечно, прав. Сейчас ничего другого не оставалось, как лечь в постель и постараться хоть немного поспать. Мой номер в «Марриотте» выходил на гавань. За окнами чернела вода и покачивались на горизонте огоньки рыбацких судов.
Я поднялась в семь — вылеживать дольше не имело никакого смысла. За всю ночь я так и не сомкнула глаз, боясь снов.
Заказывая завтрак в номер, я отдернула занавески и выглянула в окно. Снаружи все было свинцово-серым, вода и небо почти сливались друг с другом. Вдалеке клином, словно звено истребителей, летела стая диких гусей. Хоть я и знала, что так рано еще ничего не работает, в восемь я уже вышла из отеля со списком популярных пабов, баров и ресторанов, который получила от портье.
Некоторое время я бродила по пристаням, где суетились моряки в непромокаемых желтых накидках и комбинезонах. Я заговаривала с каждым, кто только останавливался выслушать меня, и у всех спрашивала одно и то же, получая каждый раз один и тот же ответ. Никто из них не мог точно припомнить девушку, подходящую под мое описание, — официанток в заведениях вдоль набережной было слишком много.
Я вышла без зонта, накинутый на голову шарф от дождя не спасал. Блестевшие от брызг суда и яхты, мимо которых я проходила, были укрыты на зиму тяжелыми пластиковыми тентами. Кое-где, сваленные в кучи, лежали изъеденные ржавчиной обломки якорей. Людей встречалось немного, но большинство магазинов и кафе уже работали. Только заметив в витринах гоблинов, привидений и прочую чертовщину, я вспомнила, что сегодня Хэллоуин.
Вымощенная камнем Темз-стрит тянулась бесконечно. Я прошла ее всю, заглядывая в окна сувенирных лавок, торговавших всем, чем угодно, — от ракушек до картин. Потом я свернула на Мэри-стрит и миновала гостиницу, портье которой тоже никогда не слыхал имени моей племянницы. Никто не знал Люси и в кафе «Кристис», где я выпила чашку кофе, сидя у окна и смотря на залив. На пропитанных влагой причалах там и тут сидели чайки, повернув головы в одну сторону. Две женщины в шляпках и перчатках спустились к воде. Что-то в их поведении подсказало мне, что они не просто подруги. Тревога за Люси вспыхнула во мне с новой силой, и я опять отправилась на поиски.
Я заходила и в «Черную жемчужину» у Банистерской пристани, и в «Энтони», в паб «Мощеный закоулок», и в гостиницу у маяка Кастл-Хилл. Мне не смогли помочь ни в «Зельде Каллахан», ни в старомодном кафе, где подавали штрудель и мороженое. Я была в таком множестве баров, что совсем запуталась и в некоторые возвращалась снова. Мне не удалось обнаружить ни малейшей зацепки, ни следа. Никто не мог вспомнить ничего полезного, да, наверное, не особенно и старался. В полном отчаянии, под все усиливавшимся дождем я брела вдоль Боуденской пристани. Вода потоками лилась с иссиня-серого неба. Какая-то женщина, проходившая мимо, улыбнулась мне.
— Милочка, не унывайте, — сказала она. — Наверняка все не так плохо.
Я проводила ее взглядом до дверей здания «Эквиднек лобстер компани» в конце пристани и решила пойти за ней — по крайней мере она проявила ко мне какое-то участие. Внутри она зашла в маленький кабинет за стеклянной перегородкой, который заполнял табачный дым. Стекло чуть ли не сплошь покрывали прикрепленные к нему счета, так что в промежутках едва заметно мелькали руки незнакомки и ее крашеные волосы.
Огромные, размером с лодку, резервуары с омарами, моллюсками и крабами громоздились до самого потолка, как каталки в морге. Зеленоватая вода из залива подавалась по трубам сверху и, наполняя резервуары, переливалась на пол. Здесь пахло морем, а громкие голоса рыбаков с обветренными лицами, в оранжевых комбинезонах и высоких резиновых сапогах звучали порывами крепкого ветра.