— Как раз об этом я и хотел поговорить, но не очень удобно на пороге. Или за один намек, что соблазнил твою соседку, от дома откажешь?
— А ты ее соблазнил? — переспросил Йенс, открывая передо мной дверь.
— Нет! — воскликнула я. — Все было совсем не так.
Это ведь я сделала первый шаг. А потом еще один. И еще, пока буквально не загнала его в угол, не оставив пути к отступлению. Вина Тео лишь в том, что он чересчур для меня соблазнительный.
— Я прекрасно знаю, что не должен был так поступать. Не сдержался, моя вина, — продолжил Тео, когда мы расселись в гостиной. — Все, что я мог предложить — держать нашу связь в тайне. Но и с этим не справился. Не злись на Стасю, дружище, ей как никогда нужен кто-то близкий. Кто-то, кто не осудит.
— Кто я такой, чтобы осуждать. Не одобряю, лгать не стану, но и упрекнуть не посмею. Вы оба молоды, свободны от сердечных привязанностей… Но все же, Анастасия, вы сделали худший выбор из всех возможных, при всей моей к тебе симпатии, Тео. Что думаете делать дальше?
— Я ведь могу здесь остаться? В Вармстеде. Работать на ферме, у меня вроде неплохо получается.
Немного подумав, Йенс согласился, что это единственный возможный вариант, если я хочу быть вместе с Тео. Нам даже не придется вечно прятаться — на первый порах будет тяжело, но постепенно все привыкнут и примут нас, в кальдере вообще люди терпимые. И я ни в чем не буду нуждаться, миллионов, конечно, не заработаю, но в моей ситуации чем-то однозначно придется жертвовать.
— Ей — не придется, разве что спокойствием, — возразил Тео. — Я уже ходил на Станцию и разговаривал с магистром. Как только будут благоприятные условия — отправлю в столицу письмо. Думаю, к весне этот вопрос решится, не удивлюсь, если вызовут с первым же поездом.
Повисло тяжелое молчание. Я пыталась сообразить, о чем он, ведь мне ничего такого не говорил. Он собрался отсюда уехать?
— Тебе не выкарабкаться, сам должен понимать, — сказал наконец Йенс. — Будет только хуже. Если и вызовут, то в добровольное рабство, больше никаких компромиссов. Я помню, ценой каких усилий магам Станции удалось тебя вытащить.
— Всего-то сменю одну тюрьму на другую, а вместо тварей вновь начну препарировать… — Тео осекся и чуть обернулся в мою сторону, будто вспомнил, что я здесь. — Неважно. Главное, мне вернут имя — я соглашусь только на этих условиях. Через гордость как-нибудь перешагну, она теперь немного стоит, моя гордость.
— А меня не забыл спросить? — то, что он все решил не посоветовавшись, задело. — Я на таких условиях не согласна. И остаюсь в кальдере, что бы ты там ни навыдумывал.
— Не беспокойся о том, что тебя не касается, Стася. Позже обсудим, когда ситуация прояснится. Пока еще ничего не решено. Так или иначе, тебе здесь точно делать нечего.
— Зря ты так, и здесь люди живут, — укорил Йенс. — По крайней мере, в Вармстеде у вас есть друзья, хоть какая-то поддержка.
Тео возразил, что не всем интересно хоронить себя заживо в захолустном городишке на краю света. Что у самого Полковника позади полная событий жизнь и блистательная карьера, и ему в радость покой и скука. А у меня еще ничего не было, запереть меня здесь — все равно, что подрезать крылья.
— Как бы ни сложилось, я за ней присмотрю, пока не освоится, — закончил он. Все-таки не удержался, напомнил, что в серьезность моих намерений так до конца и не поверил.
— Рушишь все, что у тебя осталось, чтобы за ней присмотреть? Ты это всерьез? Не ожидал от тебя подобного безрассудства.
— Все мои безрассудные поступки до сих пор касались лишь научных исследований, — усмехнулся Тео. — Надо же, в конце концов, хотя бы попробовать то, в чем всю жизнь себя ограничивал.
Украдкой посматривая на Йенса, я видела, что разговор его печалит. Возможно, он здорово во мне разочаровался, или в нас обоих. Но все же оставался сдержанным, не злился, не повышал голос. Выслушал все доводы и обещал помочь, если сумеет. Тон его возражений не допускал, и Тео не стал спорить, но я догадывалась — помощи он не попросит.
— Спасибо, что выслушали, — сказала я напоследок. — Мне легче от того, что не придется от вас прятаться.
— Знал бы, что происходит, давно бы вмешался всем своим принципам вопреки. Ну да что теперь. Об одном прошу — постарайтесь не делать глупостей, кроме тех, которые уже натворили.
— Не могу обещать. Кажется, у нас немного разные представления о том, что считается глупостями, а что нет, — ответила честно.
Йенс лишь головой покачал. Разговор не клеился — все, что могли доверить друг другу, мы сказали. Нехотя я сослалась на дела по хозяйству и оставила их наедине. Пусть обсудят то, что не предназначено для моих ушей, видно было, что им это нужно.