— Я полагаю, это ещё не всё? — сказал фермер.
— Да, не всё! — сказал дракон. — Я оставил ровно столько, чтобы не потерять к себе уважения.
На этот раз он сказал чистую правду, что с ним не часто случалось. И это помогло ему.
— Если ты оставишь мне то, что я ещё не вынес, — сказал дракон с хитрецой, — я навсегда буду твоим другом. И я отнесу все эти сокровища не в королевский дворец, а к тебе домой. И более того, я помогу тебе их сторожить.
Фермер поковырялся в зубах и немного подумал.
— Идёт! — сказал он, проявляя похвальную осторожность. Если бы он потребовал всё сокровище, как это сделал бы на его месте любой рыцарь, он получил бы вместе с сокровищем и наложенное на него проклятие. Кроме того, возможно, дракон был бы доведён утратой до такого отчаяния, что начал бы биться с ним невзирая на Хвосторез, и тогда, даже в случае победы, победитель не смог бы воспользоваться сокровищами, потому что некому было бы отнести их к нему домой.
На том и порешили. Фермер набил карманы бриллиантами, на тот случай, если змей всё-таки затеял какую-нибудь хитрость, и навьючил пару мешков на кобылу. Остальные ящики и сундуки он погрузил на дракона, отчего тот стал похож на телегу странствующего краснодеревщика. Вряд ли он мог взлететь с таким грузом, но на всякий случай Джайлс всё-таки связал дракону крылья.
«Вот и пригодилась наконец верёвка!» — подумал он, с теплотой вспоминая священника.
Дракон поплёлся, кряхтя и вздыхая; следом шла кобыла, а за ней — фермер, сжимая в руке обнажённый меч, чтобы дракон не взял себе лишнего в голову.
Несмотря на тяжёлые вьюки, дракон и кобыла совершали спуск куда быстрее, чем вся рыцарская конница — подъем. К тому же Фермер Джайлс спешил — не в последнюю очередь потому, что еды почти не оставалось. Кроме того, он всё равно не мог вполне доверять такому коварному созданию, как Хризофилакс, — а им ещё предстояла ночевка. Но ночь ещё не успела наступить, как фермеру снова повезло, потому что он наткнулся на маленький отряд из нескольких слуг и вьючных пони, которые заблудились при бегстве и теперь скитались по Дикогорью. Увидев Джайлса и дракона, они пустились наутёк, но фермер их успокоил.
— Эй, ребята! — крикнул он. — Идите ко мне! У меня есть для вас работа, и я буду вам хорошо платить, покуда хватит этих сундуков!
Тогда слуги сразу изъявили желание поступить к нему на службу. Они сообразили, что у фермера они могут рассчитывать на более регулярное жалование, чем у своих бывших хозяев. Так они и ехали — семь человек, шесть пони, кобыла и дракон. Джайлс восседал на своих сундуках и чувствовал себя полным барином. Привалов старались делать по возможности меньше. По ночам Джайлс привязывал дракона за лапы к четырём колышкам и оставлял трёх часовых сторожить его по переменке. Кобыла, в свою очередь, приглядывала за часовыми, чтобы те ничего не затеяли.
Через три дня они пересекли границу Серединного Королевства, и прибытие их возбудило в народе такое волнение и ликование, какого давным-давно уже не случалось во всей Британии. В первой же деревне их от души накормили и напоили, и добрая половина деревенских парней выразила желание присоединиться к процессии. Джайлс отобрал себе из них дюжину самых ловких. Он пообещал хорошо платить и купил им самых лучших коней, какие были в деревне. Всё это делал он не зря.
Передохнув денёк, он снова пустился в путь, окружённый уже порядочной свитой. Парни слагали песни в его честь и тут же их пели. Песни выходили слегка корявыми и грубоватыми, но у Фермера Джайлса были крайне нетребовательные уши. Одни встречные радостно приветствовали Джайлса, другие смеялись над странным шествием, но никто не оставался равнодушным.
Вскоре фермер повернул на юг и направился к родной деревне, так и не заглянув в королевский дворец и даже не удостоив короля посланием. Но новости о возвращении Мастера Эгидиуса распространялись, как огонь по соломе: все Западные Пределы только об этом и говорили, и новость вызывала большой восторг и смущение — потому что только что вышла королевская прокламация, объявлявшая всенародную скорбь по смелым рыцарям, погибшим в горных теснинах.
Там, где проезжал Джайлс, скорбь прекращалась, звонили колокола и люди выбегали на улицы, размахивая платками и шляпами. При этом они издевались над бедным драконом, так что тот уже начал жалеть о том, что вызвался нести золото: ведь насмешки черни так унизительны для особы царских кровей. Когда они въехали в Хэм, каждая собака посчитала своим долгом облаять змея. Каждая — но только не Гарм. Тот видел только хозяина, слышал только хозяина, обнюхивал только хозяина. На радостях он немного свихнулся и носился по деревне с радостным лаем, катаясь по земле и подпрыгивая.