— Что? — вскинулся второй бородач. — Ты слышал, Ахмет, он нас свиньями обозвал! Да я его сейчас…
— Успокойся, брат! Он ничего такого не имел в виду!
— Короче, — повысил голос Иннокентий Михайлович, — передайте тому, кто вас послал, мои условия. Устраивают — сделка состоится, не устраивают — вольному воля. Поняли, племяннички?
— Поняли… — мрачно ответил бородач.
— Да, и еще вот что… не пытайтесь украсть эти сережки, или что там вы еще задумали! Они надежно спрятаны, очень надежно, так, что вам в жизни не найти! Поняли?
— Поняли, — повторил бородач. — Ладно, мы еще вернемся. Мы обязательно вернемся…
— Я почти всегда здесь! — И Иннокентий Михайлович принялся расставлять фигуры на доске.
Два бородача вошли в оранжерею.
Инвалид сидел в своем кресле и осторожно рыхлил крошечными грабельками землю под белесым болезненным с виду растением. Доберманы лежали возле его коляски. При появлении бородачей они насторожились, задвигали ушами, один поднялся, другой остался лежать.
— Что, орлы-стервятники, как успехи? — поинтересовался инвалид, не поворачивая головы. — Принесли сережки?
— Пока не принесли, шеф, — ответил один из орангутангов. — Но мы узнали, у кого они. И нашли этого человека.
— И в чем же дело? — Инвалид поморщился. — Почему вы не принесли то, за чем я вас послал?
— Шеф, он хочет денег.
— Денег? — инвалид поднял брови. — Надо же, какой оригинал! И много ли он просит?
Бородач назвал сумму.
Инвалид еще выше поднял брови, уважительно присвистнул. Доберманы от этого свиста забеспокоились. Теперь уже и второй встал и смотрел настороженно, даже тихонько рыкнул. А первый уже показал пугающие клыки.
— Надо же, губа не дура. А что — вы иначе не пробовали? Вы ведь люди взрослые, не мне вас учить. — Инвалид махнул рукой, и доберман рычать перестал, но зато также выставил клыки.
— Он их надежно спрятал. Не знаем где. Так что, если эти сережки вам нужны — придется платить…
— Платить! — передразнил его инвалид. — Конечно, не тебе платить, поэтому ты так легко соглашаешься! Я вам вот что скажу: допустим, он эти сережки хорошо припрятал, но ведь он должен их принести, когда будет продавать? Так вот, вы назначите встречу, придете, сережки у него возьмете, а его самого пошлете подальше. Если будет очень упираться — придадите ему ускорение. Ну, что я вас учу…
— Но он потребует сперва показать деньги…
— Ладно, потребует — покажете! Я вам дам денег, но только на время! Как только сережки будут у вас — деньги отберете! Надеюсь, все понятно? — инвалид оторвался от своего увлекательного занятия и строго взглянул на братьев.
— Понятно, шеф! — бородач заметно повеселел, видимо, план ему понравился.
Доберманы, сообразив, что ситуация разрешилась благополучно, убрали клыки и улеглись возле инвалидного кресла.
Через два дня два рослых бородача снова появились в скверике возле памятника великой императрице.
Иннокентий Михайлович сидел на прежней скамье, в прежней позе, только напротив него за шахматной доской вместо подростка расположился грузный мужчина примерно его лет в накинутом на плечи легком бежевом плаще.
Бородачи подошли к скамье. Один из них громко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Иннокентий Михайлович оглянулся, увидел гостей и проговорил:
— А, это вы, племяннички? Подождите немножко, скоро мы доиграем!
Он передвинул ладью и объявил:
— Шах!
Его противник мрачно задумался, наконец, сделал ход. Иннокентий Михайлович снова передвинул ладью и проговорил:
— Снова шах и мат!
Соперник вздохнул, почесал в затылке и произнес:
— Надо же, как ты меня! Ну, давай еще одну партию… хочу отыграться…
— Подожди, Мишаня, сейчас я с этими господами поговорю — и сыграем еще одну…
С этими словами Иннокентий Михайлович повернулся к чернобородым:
— Ну что, принесли?
— Принесли, — ответил один из них, понизив голос, и скосил глаза на оттопыренный карман своей куртки.
— Покажи! — Иннокентий Михайлович протянул руку.
Бородач недовольно засопел, переглянулся со своим двойником, сунул руку в карман, достал оттуда толстый, плотно набитый конверт и передал его шахматисту. Иннокентий Михайлович приоткрыл конверт, в котором обнаружилась толстая пачка денег, пробежал музыкальными пальцами по корешкам купюр и кивнул:
— Все правильно.
Затем он уверенным жестом спрятал конверт во внутренний карман своего пиджака.